Божий одуванчик

— А у самих-то есть предположения?

— В общем, есть одна гипотеза, — уклончиво проговорил Осокин, выписывая в воздухе неопределенные пассы полусогнутыми пальцами левой руки. — Илюха, а?

И он вопросительно посмотрел на Свиридова-младшего.

— Говори, чего уж, — кивнул тот.

— В общем, так… есть один человек, с которым были у нас некоторые проблемы, — заговорил Олег. — Серьезный человек. Продвинутый такой типажик. Если не он, то я не знаю, на кого думать. А если он, то вряд ли докажешь. Жесткий ублюдок.

— Это кто же?

— Дедовской. Ледовской Александр Данилович, он же Якорь. Номинально он владелец какой-то риэлторской конторы. Квартирки продает.

— А р-реально? — влез в разговор Фокин, цедя через соломинку какой-то коктейль.

— А реально… я же сказал: жесткий ублюдок. Бандюган. В Законодательном собрании штаны просиживаете — неожиданно закончил Осокин.

— И что же за небольшие проблемы у вас с ним возникли?..

— Бабу не поделили, — почти грубо ответил Илья, до этого времени вяло курящий мятую сигарету «Кэптэн блэк» и стряхивающий пепел то на журнальный столик, то на голову Гаранту. — Была там одна… курва. С диагнозом «хронический недотрах»… Но там, казалось, проблемы с ней кончились.

Илья отвернулся и, перехватив у Фокина бокал, одним глотком опустошил его.

Свиридов нахмурился: тон брата и то, как он повел себя после сказанного, ему определенно не понравились.

— Ты уверен, что проблемы с ней кончились? — спросил он. — С этой, как ты говоришь, курвой.

— Кончились. Вместе с ней самой, — с горьким цинизмом произнес Илья. — Кранты.

— А что такое случилось?

— Да ехала пьяная и с моста навернулась.

И соответственно буль-буль… деструктировалась… глупая девочка.

— А при чем здесь Малахов и Чуриков?

— Да она от Антохи и ехала, — после некоторой паузы проговорил Осокин, быстро обменявшись с Ильей взглядом. — А Якорь об этом узнал и жестко рамсовал.

— Ясно, — кивнул Владимир. — Дедовской Александр Данилович — это звучит гордо. Колоритное имя.

— Его еще не прощупывала ФСБ? — проговорил Афанасий. — Все-таки такое замечательное прошлое. А отец Малахова — мужчина серьезный.

— В ФСБ этим заниматься не будут, — сказал Владимир. — А в прокуратуре и угрозыске Малахову сказали: наши сожаления, высокочтимый Константин Ильич, но — никаких улик.

— Да и дружит Якорь с прокуратурой-то, — сказал Осокин. — Он теперь смирный… после трех ходок-то. Сейчас все они резко умнеют. Он раньше с нами даже тусовался вместе… он же постарше, может, лет на пять, не больше. Молодой еще, но уже наглухо тертый. Бывший беспределыцик. Зато сейчас исключительно цивильный. У нас на заочном учится на втором курсе… решил в образованные податься.

— Где его можно найти? — отрывисто спросил Владимир.

— Да в конторе своей. «Пенаты», что ли, называется. Недалеко отсюда.

— Очень хорошо, — сказал Владимир. — Завтра непременно зайду справиться о его здоровье. А там посмотрим на реакцию почтенного господина Дедовского.

— Только ты все-таки поосторожнее, если что, — отозвался Олег. — Якорь… он очень вежливый.

Слова Осокина позабавили Свиридова.

— Вежливый — это очень хорошо, — сказал он. — Кстати, самые жуткие ублюдки, которых я знал, были отменно вежливыми людьми и блистали джентльменскими манерами.

— Сэр, не соблаговолите ли подать мне овсянку? — буркнул с дивана уже засыпающий Фокин, и его слова тут же потонули в захлебывающемся нервном смехе Ильи и Олега…

— Сначала Дедовской, — сказал Владимир. — Потом еще один человек.

— Это кто? — спросил Илья.

— Та дама, к которой ходил перед своей смертью Валек. Анна Кирилловна.

Нехорошая усмешка перекосила лицо Осокина, а Илья сказал:

— Боюсь, Володька, ее-то разговорить будет еще сложнее, чем Якоря. Старой закалки мегера…

— Что, такая упертая дама?

— Еще бы! Валек так и не сдал ей экзамен за зимнюю сессию, хотя сколько раз перед этим на предыдущих сессиях подкармливал. Столько бабок перекинул, а на этот раз бабуля уперлась, как в крышку гроба, и ни в какую: типа никакого лавэ мне переводить не надо, сдавай — и все тут!

— Хотя нельзя сказать, что она так уж недолюбливала Чурикова, — задумчиво сказал Осокин.

* * *

На следующий день Свиридов направился к Дедовскому. Благо риэлторская контора последнего находилась в нескольких минутах езды от охранного агентства «Шериф».

На входе сидел толстый охранник и отгадывал кроссворд. Свиридов заглянул ему через плечо и увидел, что бравый Цербер отгадал только одно слово: «знаменитая трагедия Шекспира», шесть букв.

Ответ: «Мцырри»…

Владимир усмехнулся и прошел дальше, по длинному коридору, застеленному ковровой дорожкой. Горе-кроссвордист даже не поднял головы: настолько бесшумно двигался Свиридов-старший.

Офис риэлторской фирмы «Пенаты» оказался небольшим, но роскошно отделанным помещением. Он помещался на втором этаже старинного дома, по всей видимости, бывшего дворянского особняка.

В приемной сидела секретарша. При виде ее Свиридов на секунду забыл о цели своего посещения, но вовремя сориентировался и проговорил:

— Доброе утро. Я хотел бы видеть Александра Даниловича. Он здесь?