Божинский Франкенштейн

Известия о неординарных и, вместе с тем, зловещих событиях в Божине и окрестных городах достигли высших сфер мироздания. Воинство Небесное, то бишь ангелы всех званий, призваний и прозваний были весьма встревожены и обратили свои взоры к Сатану – первейшему советнику Господа и общепризнанному эксперту по делам земли и землян.

Поскольку неблагоприятные инциденты следовали один за другим, положение дел требовало безотлагательного вмешательства высших сил. Озабоченный Сатан в очередной раз спустился с Небес. Бессчетным было множество визитов двенадцатикрылого ангела на беспокойную землю: порой, для устранения изъянов, то для залечивания ран, иногда для вразумления заблуждающихся, а, случалось, для наказания виноватых или поощрения благонамеренных.

Сатан расположился неподалеку от берега Днепра, укрывшись за стеной больших валунов.

Снял со спины и уложил в тень крылья и принял вполне человеческий облик. Возможно, не случайно на месте оказался вездесущий мальчишка, тот самый, которого Шломо когда-то посылал за Шмуликом. Ангел подманил пострела и велел немедленно привести к нему Шломо, пообещав гонцу алтын, которым хасид наградит его за труд.

Хотя посланец не мог толком объяснить Шломо, кто его требует, однако способ оплаты натолкнул хасида на безошибочную догадку – пора держать ответ перед Небом за содеянное. Он твердым шагом ступал вслед за проводником. Шломо решил быть честным до конца, ничего не собирался скрывать, уверяя себя, мол, повинную голову меч не сечет. А надежда на меч всегда хороша.

2

– А вот и Божинский Франкенштейн явился! – вместо приветствия воскликнул Сатан и безапелляционным жестом приказал мальчишке скрыться с глаз.

– Я целиком в твоей справедливой власти, Сатан, я жду праведного суда, – стоическим голосом ответил Шломо.

– В справедливости высшей власти и в праведности суда можешь не сомневаться!

– Я готов отвечать пред Богом, пред тобою, пред своею совестью!

– Высокий слог, однако. Но перейдем к вещам обыденным. Хоть и догадываюсь я, но хочу услыхать из собственных уст революционера в человеколюбии, для какой такой цели ты создал Гоэля?

– О, Сатан! Есть на земле бездольные, и есть бездольные вдвойне. Первых много, вторых меньше, но именно о них я пекся и для них искал панацею.

– Кто они, твои протеже?

– То грешники, которые наказаны горем, их постигшим. Они мучимы дважды – страдают от несчастья и терзаются сознанием собственной вины. Я и Рут сами оказались в их числе. Поверь, Сатан: мука нестерпимая.

– Бедствия землян известны на Небесах. Я соболезную тебе, Шломо, и жене твоей.

– Благодарю на добром слове. Много утешителей, да толку-то что? Как говорится, слов мешок, а дела ни на вершок!

– Похоже, мир видится тебе несправедливым?

– Именно. Вдвойне страдающие – это люди, раскаявшиеся в своем грехе совершенно искренно. Среди повинившихся грешников, таких, которые угрызаются совестью – меньшинство, и они хоть и заслуживают новой судьбы, но не надеются на отрадную перемену. Как тяжко жить на дне ущелья со скользкими отвесными стенами, как невыносимо горестно сознавать необратимость!

– Какого рода изменения судьбы ты желаешь людям в твоем положении и себе самому?

– Раскаявшимся и признавшим себя виновниками собственной беды положена награда – начать жить сначала со дня, предшествовавшего греху. Вот справедливое воздаяние за муки, но не дождутся страдальцы блага без помощи Гоэля!

– Отчего же, по-твоему, справедливое воздаяние обходит страждущих стороной?

– Я сделал открытие: воздаяние за добро и за зло – случайно и беспричинно. Не слишком ли много праведников, которым плохо, и грешников, которым хорошо? Надеюсь, ты согласишься со мною, Сатан!

– Соглашаться не потороплюсь. Разве не может прийти удача к тем бедным страдальцам, о коих ты хлопочешь? А если навестит их радость, то ведь это и есть обратимость и воздаяние им, не так ли, Шломо?

– Солнце светит всем, потому и удача может выпасть любому. Однако то мнимая, а вовсе не реальная обратимость. Всего лишь замена, пусть благоприятная. Но ведь душа алкает не замены, а возвращения утраты! А что есть удача, как не случайность? Стало быть, и воздаяние тоже мнимое, ибо оно случайно!

– Твоей Гоэль был призван исправить несовершенство Творения?

– Да. Гоэль задуман был мною, как некая идеальная сущность. Он вселяется в душу человека и возвращает ей мир, уничтожая бедствие необратимости. Так страдалец получает заслуженное воздаяние за муки совести.

– К несчастью, Шломо, твоя затея удалась.

– Теперь-то я понимаю, что стряслась беда. В чем я заблуждался? Как исправить дело? Вразуми и помоги, Сатан!

– Жаль, что раньше ты ко мне не обратился!

– Я думал, я хотел, но…

– Оставим это. Скажу сперва несколько слов о нелюбимой тобою случайности. Смертный наблюдает лишь короткий отрезок бытия, и, не видя бесконечности, ошибочно полагает закономерное случайным. Причину приходится принимать на веру. Разве не твердят ваши мудрецы, что есть вещи, которые недоступны пониманию людей, но их следует признать истинными, ибо они Господом сотворены?