Читаем Брабантский мастер Иероним Босх полностью

Брабантский мастер Иероним Босх

Никогда прежде мастер Йерун не выписывал лица с большим тщанием. Раньше он изображал людей людьми, наделяя недобрыми гримасами злодеев. Подлинно чудовищные черты он неизменно отдавал бесам и альраунам. Но на новой картине в толпу не затесался ни один нечистый – здесь сами люди исходили злорадством и жестокостью, сопровождая троих осужденных на крестную муку. И каждый в толпе был страшнее любого выходца из преисподней – мастер дал волю фантазии, искажая злобой лица мучителей Христа.

Из девятнадцати лиц лишь три смотрелись светлыми.

Первое – лицо Иисуса Христа, расположенное в самом центре картины. Измученный, увенчанный терновым венцом, идущий в последний путь под тяжестью креста Спаситель оставался божественно спокойным.

Справа от него, в верхнем углу картины Йерун нарисовал лицо раскаявшегося разбойника. Его лицо, хоть и искаженное страданием, не было уродливо. Его душе предстояло спастись.

Левее и ниже от центра художник изобразил святую Веронику. По преданию, женщина утерла пот с лица Спасителя своим платом, и на нем запечатлелся нерукотворный лик Христа – истинное изображение, icona vera. Йерун написал Веронику с платом в руках. Тонкие черты ее лица он представил светлыми, почти небесными, с чуть заметной улыбкой на губах.

«Вероника! – Йерун мысленно повторил имя святой. – Веро-ника… Имя, достойное поистине чудесной женщины!..»  От всех лиц, что были на картине, лицо Вероники отличалось особенным светом. Светом белой дамы, что оказалась среди людей. Йерун подумал об этом с трепетом, сладостным и болезненным одновременно…

– Как интересно, дядя Йоэн. – Антоний, сын Гуссена, уже ставший мастером, с любопытством разглядывал картину. – Получается, что три светлых лица как будто образуют диагональ. А другая диагональ – это крест на плечах Спасителя!

– Ты всегда был наблюдательным, дружище, – улыбнулся Йерун. – Видишь ли что-нибудь еще?

– Ну, рожи весьма и весьма гнусные! – Антоний, подобно дяде, уродился довольно острым на язык.

– И только это?

– Нет, дядя Йоэн, не только. В самом деле, гляжу на картину и думаю вот о чем. Если случится так, что вокруг все покажется плохим, беспросветно плохим, мало того – все примутся кричать об этом, еще больше сгущая черноту. Тогда отыскать среди этого что-то хорошее и вынести его на свет окажется настоящим искусством и благим делом. От этого мир сделается лучше. И зло, даже если не убудет, то уж точно не приумножится. И художнику под силу сделать это.

– Так оно и есть, – кивнул старый живописец. – Я хочу просить тебя вот о чем. Я уже стар, и пути Господни неисповедимы. Допиши эту картину, если я не успею.

Антоний вопросительно взглянул на дядю, и тот решил, что подмастерье сомневается в своих силах.

– Ты хорошо обучен, – сказал Йерун. – Не забудь этот разговор и будь уверен, что у тебя все получится.

* * *

Йерун Антонисон ван Акен ушел из жизни в 1516 году.

Художника похоронили с почестями, отслужив заупокойную мессу в соборе Святого Иоанна.

Еще долгие годы молва о произведениях Иеронимуса Босха не сходила с уст людей, хоть немного знакомых с искусством живописи, от германских земель до Кастилии, под властью которой оказались и бывшие Бургундские Нидерланды, а вместе с ними и город Хертогенбос.

Недоброжелатели с новой силой обрушились на творчество покойного художника. Теперь его старались обвинить в запугивании прихожан, и эти голоса только усилились с началом Реформации. Немало работ мастера погибло от рук иконоборцев во время Нидерландской Революции.

Но пока одни сражались с наследием брабантского мастера, другие ценили и берегли его. Более того, живописцы старались подражать ван Акену, копировать и даже подделывать его работы, выдавая свои картины за работы кисти Босха.

Так продолжалось без малого сотню лет. Позже о старом брабантском мастере начали забывать, но лишь до поры. В девятнадцатом столетии о Босхе заговорили снова, и с тех пор интерес к его картинкам, рисункам и триптихам не угасает, порождая новых последователей и множество самых разных толкований.

И сейчас, когда правду все труднее отделить от вымысла, а работы Босха так рассеяны по Европе, что их невозможно собрать для выставки, люди не оставляют попыток разгадать загадки, которые оставил мастер Йерун из города Босха.