Брачная ночь с горцем

Гэвин судорожно сглотнул, у него вдруг пересохло во рту.

– Знаешь, бонни, обычно такие приказы отдаю женщинам я, а не наоборот.

Она фыркнула, но этот неженственный звук очень походил на смешок.

– Только я начала думать, что ты, может быть, не такая уж свинья, как мне сначала показалось…

Гэвин хмыкнул, однако промолчал. Элисон же шагнула ближе к мишеням.

Гэвин четырежды спустил курок, и на этот раз поразил три мишени из четырех. Попал бы и в четвертую, но в этот момент Элисон наклонилась, стоя к нему спиной. Наклонилась в этих своих проклятых штанах! Разумеется, это его… немного отвлекло.

Повернувшись, она поняла, куда он смотрел, и хлестнула его по плечу пыльной банданой.

– Кормишь меня всякой чушью о том, что хочешь избавиться от порочного наследия Маккензи…

– Это не чушь! – перебил Гэвин.

– А сам ведешь себя как последний сукин сын! – продолжала она. – О твоих скандальных связях и бесстыдных выходках я слышала задолго до того, как приехала в Шотландию. Может, ты и не злодей, но тоже печально известен…

«Пожалуй, – сказал себе Гэвин, – не будет вреда, если и на эту претензию ответить честно».

– Видишь ли, я смотрю на это так: выбираю в жизни цели, которые мне точно по зубам.

– Что это значит? – Элисон протянула руку за револьвером, и он накрыл ее ладонь своей.

– Когда живешь ради удовольствий, ради того, чтобы вкусно есть, сладко пить, стрелять по дичи и спать с женщинами – не разочаруешься. Нет зазора между ожиданиями и реальностью. Получаешь именно то, что искал. Но как ты думаешь, что происходит, когда я начинаю стремиться к чему-то большему? Начинаю, например, искать славы, справедливости, истины, понимания или любви…

Она сразу угадала, и тонкие пальцы ее сжали его руку.

– Ты всегда к этому стремишься, да?

– И всегда остаюсь с пустыми руками. – Разжав ее ладонь, Гэвин вложил в нее револьвер.

Элисон тут же отвернулась, но он успел заметить, как омрачилось ее лицо. Было ясно: она тоже ощущает эту ужасную пустоту в душе. И тоже страстно мечтала чем-то ее заполнить. Что если они смогут помочь друг другу?

Гэвин притянул ее спиной к себе и потерся щекой о ее волосы.

– Я рад, бонни, что мы с тобой заключили мир…

– Если мы больше не воюем, это еще не значит, что между нами заключен мир, – ответила она. Затем тяжело вздохнула и, расслабившись, прижалась спиной к его груди.

– Если ты продашь мне Эррадейл, то не нарушишь свою клятву, – тихо проговорил Гэвин. – Я не буду больше Маккензи, клянусь. Кроме того… Возможно, ты останешься здесь и…

Вдруг Элисон как-то странно дернулась всем телом. А потом зажала рот ладонью, как будто пытаясь сдержать рыдания.

– Хватит с меня обаятельных красавцев и их пустых обе-щаний! – прошипела она сквозь ладонь. Затем вырвалась из его объятий и бросилась к дому, по-прежнему крепко прижимая ладонь ко рту.

Гэвин поморщился, когда с грохотом захлопнулась дверь, а за ней звучно громыхнул засов. И он вдруг почувствовал какую-то странную и незнакомую ему прежде ноющую боль в груди.

Так вот оно что!.. Кто-то разбил ее сердце – и в болотах Эррадейла она зализывала раны.

Он вернулся к своему коню, вскочил в седло и поскакал на юг, в Инверторн, надеясь обогнать надвигавшуюся с запада грозу.

Значит, этот человек – обаятельный красавец? Что ж, ничего удивительного. К тому же, и она сама – настоящая красавица. И чертовски обаятельная!

Глава десятая

Пять недель.

Застыв точно статуя, даже не мигая, Саманта невидящим взором смотрела в огонь, согревавший холодные камни очага. Вечные пререкания Локрина и Кэлибрида давно стали для нее чем-то вроде колыбельной – верным знаком того, что день окончен и наступает время отдыха. Но сегодня вечером она почти не слышала шотландскую речь, придававшую певучую мягкость даже сиплым и ворчливым голосам стариков.

Пять недель назад, почти день в день, она села на поезд, идущий в Вайоминг, и встретила Элисон Росс.

Пять недель назад… Она убила своего мужа.

Накануне того рокового дня они занимались любовью, а затем она всадила ему пулю между глаз.

Чуть больше, чем за месяц, она прожила целую жизнь. Мечты о счастливой жизни с Беннетом в Орегоне теперь были мертвы и покоились в могиле, как и сам Беннет. Впрочем, где он покоится? Что сделал с его останками Брэдли – похоронил или сжег? Пришлось ли ему хоронить двух братьев в один день? Или Бойд выжил? Она ведь так и не узнала, что произошло в поезде. Кто начал стрельбу? Много ли людей погибло? Сколько было раненых?

«Бойня Мастерсов» – так назвала произошедшее Элисон.

Господи, что же они наделали? Скольких невинных погубили бандиты, ставшие ее семьей?

Хорошо, что между ней и тем, что осталось от братьев Мастерсов, теперь пролегал океан. Пусть так и остается.

Элисон написала, что Саманта, если захочет, может оставаться в Эррадейле хоть до конца жизни.