Брачные планы барона Хейверсмира

– Нам надо вернуться к остальным, – сказала она, потому что не могла придумать больше ничего разумного.

Ее слова звучали бы убедительней, если бы не сопровождались глубоким вздохом и если бы ее рука не потянулась к его волосам.

– Да, надо.

Возможно, Оливия поверила бы ему, если бы его палец, скользнув по ее щеке, не продолжил свой путь по краю ее губ.

– Джосайа, я не могу… – Но она могла и хотела этого.

– Джо, просто Джо. – Он наклонился ближе к ней. Она почувствовала его теплое дыхание и замерла. – Можете, Оливия, если захотите. И будь я проклят, если не хочу этого всей душой.

– Я боюсь… Что, если?..

Но что, если она не сделает этого? Будет вечно избегать радости? Позволит Генри Шоу украсть ее радость из могилы, как он сделал это в прошлом?

Нет! Ни за что.

– Исчезни, злобная тень.

Джо отшатнулся назад, но она схватила его за сюртук и потянула к себе.

– Это я не вам.

– А-а-а, хорошо.

На мгновение Оливия снова ощутила тепло его дыхания. Но уже в следующее мгновение губы Джо прижались к ее губам нежным поцелуем, отчего по всему ее телу пробежал огонь наслаждения.

Джо отбросил плащ, и он с шумом шлепнулся на землю. Обняв Оливию за спину, он притянул ее ближе к себе. У поцелуя был вкус…

Улочка и весь мир вокруг растворились в тумане. Единственное, что она чувствовала и понимала, – это что ее целуют… целует ковбой. Потому что, даже одетый по последней светской моде, он оставался тем же, кем был. Джо Стетон был ковбоем до мозга костей. И даже самая элегантная одежда джентльмена не могла его изменить. Погрузив пальцы в его волосы, Оливия понимала, как она благодарна ему за это.

С дальнего конца улочки донесся стук колес по мостовой. Джо отпустил ее и тихо выругался, что не вызвало у нее никаких возражений. Не будь Оливия воспитана, как леди, она тоже не удержалась бы.

– Думаю, они едут за нами. – Джо нагнулся и подобрал плащ.

Дверь экипажа открылась, и один из мужчин, сидевших внутри, высунулся наружу.

– А-а-а, так, значит, вы ее нашли!

О да, нашел. И нашел гораздо больше, чем думали другие. Он нашел ту часть ее существа, которую она давным-давно похоронила. И еще никто не знал – ладно, возможно, Джо знал, – что в душе она смеялась и кружилась от радости. И это пугало ее больше всего.

К утру гроза ушла дальше, оставив после себя облака и моросящий дождь.

Однако в груди Джо бушевала другая гроза, и хождение по гостиной туда-сюда не могло ее унять. Розалин, которая, сидя за секретером, писала письмо Ma, бросала на него удивленные взгляды, гадая, почему он ведет себя так странно.

В конце концов он вышел из дома, взял из конюшни лошадь и отправился на прогулку в Гайд-парк. Джо слышал, что это обязательно нужно сделать.

Прокатиться утром верхом так, чтобы тебя видели. Впрочем, парк он выбрал не поэтому. Чтобы вернуть голове ясность, ему нужен был свежий воздух и хорошая порция движения в привычной ковбойской шляпе. В проклятом цилиндре Джо определенно не мог нормально думать. Если повезет, окажется, что дождь испортил его безвозвратно. Так же, как и узкие черные туфли, утратившие свой блеск в грязной луже.

Оглянувшись вокруг, Джо обнаружил, что все остальные всадники ездят в противоположном направлении. Но это было даже хорошо, поскольку ему не хотелось ни с кем разговаривать.

Он должен был серьезно поговорить с самим собой. Обдумать, что произошло прошлой ночью. Он пошел искать Оливию, не имея намерения поцеловать ее. Ему просто хотелось, чтобы с ней ничего не случилось. Если бы она не выглядела такой притягательной с растрепавшимися мокрыми волосами, с лицом, умытым дождем, с капельками воды на губах, если бы так не дрожала, он, наверное, не стал бы ее целовать.

Джо тряхнул головой, и с полей его шляпы упали капельки дождя. Неправда. Все это лишь отговорки. Желание поцеловать Оливию не покидало его сознания с их самой первой встречи на кладбище.

Его конь фыркнул, поравнявшись с другой лошадью. Джо по привычке приподнял шляпу, не придавая особого значения этому жесту. Другой всадник ответил тем же и проехал дальше. Джо, снедаемый чувством вины за то, что сделал, не заметил, улыбнулся он или нет.

Если Оливия подумает, что он имел в виду нечто большее, чем поцелуй, то он негодяй. Он должен был бороться с желанием быть рядом с ней. Должен был удержаться… Так поступил бы истинный джентльмен. Он же просто показал, что слишком неотесан, чтобы соответствовать мягкой светской оболочке. Может, ему и удастся изображать джентльмена, пока сестра не получит то, что ищет, но потом он снова станет тем, кем является на самом деле. Это в глазах светского общества Джо был сыном барона. Но в действительности он дикарь, следующий своим желаниям, как бык с кольцом в носу.

Вежливым и правильным было бы извиниться, но он не испытывал сожаления за свои действия. Более того, его чувства были очень далеки от раскаяния. Джо ни за что не стал бы жалеть, что поцеловал Оливию. Память об этом поцелуе он сохранит до последнего дыхания. Однако он сожалел о том вреде, который его несдержанность могла нанести ей.

– Мне нужно попросить прощения.