Брачный вопрос ребром

– Любуемся. – Караваев подвинулся, открывая мне вид на стену, увешанную фотографиями в рамочках.

В центре композиции красовался любительский фотопортрет малолетней Люси. Загорелое, чумазое, со сбитыми коленками существо непонятного пола, одетое в застиранные до полной невнятности ситцевые трусы, горделиво восседало на допотопном мопеде.

– Мопед не мой, – зачем-то сказала я.

– Я уже понял, ты не дружишь с техникой, – кивнул Караваев. – Все по старинке, все вручную… Кстати, что ты планируешь сделать с телами? Закопаем их в огороде?

Мне понравилось, что он сказал не «закопаешь», а «закопаем», ясно дав понять, что тоже возьмется за лопату, но мне не понравилось слово «тела». Поэтому я возмутилась:

– Они же еще живые!

– Уверена?

Караваев сделал озабоченное лицо и вышел во двор, пес ускакал за ним.

Я снова напряглась, ожидая результатов инспекции.

– Гав-гав!

– Остался только один! – бодро покричали мне со двора.

В голосе Караваева никакой скорби не чувствовалось, наоборот, мне показалось, он доволен. Наверное, соскучился по землеройным работам, лопату не держал в руках со времен детсадовской песочницы, рад возможности прокачать навыки.

А у меня чуть сердце не остановилось.

Один зашибленный умер! У меня на руках труп! Я убийца! Накрылась моя молодая жизнь медным тазом!

– Иди сюда, надо разобраться со вторым! – позвал меня похвально неунывающий Караваев.

Я аж подпрыгнула, стартуя во двор. Как он собирается разбираться со вторым? Хочет и его упокоить?!

На подрагивающих ногах я выступила из домика, у порога машинально обувшись в достославные резиновые сапоги.

Чай, на мокрое дело иду, надо подобающе экипироваться.

Караваев и Питт, оба на четвереньках, внимательно изучали распростертое тело – то, второе.

Первого не было видно.

– Ну, закопать его с такой скоростью не смог бы и бульдозер, – рассудил мой здравый смысл.

Я искательно огляделась, отметила, что прореха в заборе расширилась, а обломанные штакетины торчат уже не внутрь, а наружу, и искренне обрадовалась. Значит, первое тело покинуло нас по наилучшему из возможных сценариев! Само воздвиглось и тихо, без прощания, обид и претензий, ушло не на тот свет, а просто со двора.

– Надеюсь, у тебя еще осталась зеленка? – обернувшись на легкий шум, производимый радостно приплясывающей мною, спросил Караваев.

– Для тебя или для него? – пошутила повеселевшая я.

– Мне, спасибо, уже достаточно, – едко молвил Караваев. – А вот товарищу надо ссадину обработать, а потом мы его перевернем фасадом вверх и рассмотрим.

– Тыл ты уже хорошо рассмотрел? – снова пошутила веселая я и подмигнула задорно.

– Вот не надо опять этих гнусных намеков! – обиделся Караваев. – У меня совершенно нормальная ориентация!

– Эх, молодо-зелено! – хохотнула я.

– Не так уж я молод.

– Зато уж как зелен! – Я не выдержала и заржала.

– Люся, тебе тоже надо к доктору, у тебя нервы ни к черту!

– Что правда, то правда.

Я прекратила нервный ржач, нашла в траве пузырь с остатками зеленки и сотворила новый мини-шомпол из обломанной веточки и клока ваты. Караваев вытянул из кармана бактерицидный пластырь.

– Что? – спросил он, встретив мой удивленный взгляд. – Я туфли купил неудачно, они мне пятки натирают.

– Такой большой мальчик – и сам покупаешь себе туфли? Жениться не пробовал? – спросила я, склоняясь над павшим.

Зеленка из бутылька не вся ушла на караваевскую морду, на дне осталось достаточно, чтобы закрасить ссадину на голове незнакомца.

– Пробовал, – ответил мне Караваев, красиво, крест-накрест, залепляя позеленевший фрагмент чужого скальпа своим пластырем. – Даже дважды, но без толку.

– Надо было волосы вокруг раны выбрить, – с опозданием спохватилась я. – Снимая пластырь, пациент немного полысеет.

– Будет жив – волосы отрастут, а не будет жив – кто там увидит его лысину в позиции «лежа в гробу», – своеобразно проявил оптимизм Караваев. – Так, ты придерживай голову и подложи под нее что-нибудь, а я его переверну.

Я живенько соорудила импровизированную подушечку из лопушков. Дюжий Караваев без видимых усилий перевернул пациента, и мы с интересом уставились на полностью открывшуюся нам физиономию.

– В первый раз его вижу, – вдоволь насмотревшись, заявила я.

– Я тоже.

– Конечно, он же не к тебе во двор залез! Ясно, что это мог быть только мой знакомый, никак не твой! – рассудила я. – Но он незнакомый… Давай карманы обшарим, может, там документы есть?

– Ага, верительные грамоты в ассортименте! – съязвил Караваев.

Разумеется, никаких документов в карманах стукнутого незнакомца мы не нашли. Там были только деньги без бумажника – несколько смятых купюр – и складной нож швейцарской фирмы.

– Отличная вещица, – так и сяк повертев добычу, заметил Караваев. – Многофункциональная!

– Конфискуем на время. – Я забрала у него нож и сунула в свой карман. – Не стоит вооружать непонятно кого. Неизвестно еще, что он хотел тут делать со своим ножом.

– Морковки накопать? – предположил Караваев. – Кстати, раз уж зарывать на грядках никого не надо, давай решим, что будем делать дальше? Выбросим этого мутного типа прочь со двора, пребывание на котором ему никто не санкционировал?