Брачный вопрос ребром

За то, как она меня вчера защищала, ее можно было не только поименовать, но и в рыцари посвятить.

– Господи, Люся, ты всегда с неодушевленными предметами беседуешь?! – шокировался Караваев, которого нелегкая снова занесла в домик аккурат в момент торжественного наречения авоськи.

– Сам-то с собеседником определись, – огрызнулась я. – Господь или Люся? Кто более нужен тебе, смертный?

– Вот сейчас, когда ты это сказала, я впервые всерьез задумался о скоротечности бытия, – проговорил молодой и зеленый, благоразумно попятившись. – И кстати о внезапной смерти: ты снова собираешься выйти в люди с этой приметной алой торбой? С одной стороны, это разумно: мало ли, вдруг тебе снова приспичит огреть по темечку одного-другого-третьего гражданина, в таком случае проверенное оружие ближнего боя определенно пригодится…

– Вот я сейчас кого-то ка-а-к огрею прямо здесь! – пригрозила я, напоказ взвесив упомянутое оружие в руке.

– С другой стороны, ты бы подумала о том, что одна во всем мире держишь на вооружении столь приметный предмет, так что найдут тебя быстро и опознают уверенно! – отскочив подальше, закончил Караваев.

Я задумалась, признавая, что в словах Мишани есть рациональное зерно.

Нет, глушить народ авоськой в богатырском стиле «Направо махнула – улочка, налево – переулочек» я не планировала. Однако сейчас, когда мне нужно скрываться, привлекать к себе внимание неординарными и броскими аксессуарами действительно не стоило бы.

– Но у меня больше ничего такого нет, – пробормотала я растерянно.

– В сарае есть деревянный ящик со столярным инструментом, он с ручкой – чем не ручная кладь? – услужливо предложило неуемное воображение. – Или вот можно тазик взять…

Я нервно хихикнула, мысленно узрев себя шествующей важно, в спокойствии чинном, с медным тазом в обнимку. В тазу горкой сложено все нажитое непосильным трудом: трехлитровая банка с полезными мелочами, буйный скальп коверного клоуна, серые кишки велосипедной резины. Три пары трикотажных ног изящно свисают до земли, заметая следы моих уже совершенных преступлений. Испытав очередной всплеск криминальной гиперактивности, я одним движением вытряхиваю из таза пожитки и мощным ударом звонкой меди организую подвернувшемуся под руку неприятелю гроб с музыкой…

– Таз для варенья или ящик для столярных инструментов? – за неимением друга я обратилась за помощью в трудном выборе к Караваеву.

– Для варки варенья еще не сезон, пока давай инструменты, я налажу Эмму чинить забор, – моментально решил он, явно думая о своем. – Заодно в ходе общественно полезной терапии мы постепенно выясним, к какой гильдии принадлежит твой таинственный гость. Пока я могу сказать только одно: он не водопроводчик. Полведра расплескал, пока нес.

– Хорошая мысль. – Я посмотрела на собеседника с невольным уважением. – А почему Эмма? Это же женское имя.

– Потому что другие уменьшительные варианты годятся еще меньше. Эмо – странного вида чудики, а Эму – вообще страус. Или ты можешь придумать, как еще сократить Эммануила?

– Маня, – брякнула я, не подумав. – Ой, нет, ты прав, тогда уж лучше Эмма…

– Я всегда прав! – Караваев назидательно воздел перст.

– И скромен, – кивнула я.

– И щедр, – добавил он. – В связи с чем предлагаю тебе вместо красной пролетарской авоськи-по-башке-давалке взять мою простую, элегантную и ничем пока не скомпрометированную сумку для ноутбука.

– Ты уже и ноут свой сюда припер?!

– Конечно, его мне еще утром водитель привез вместе с кофе и сменной одеждой.

– Ну, ты жук колорадский! – невольно восхитилась я. – Это ж прямо какой-то рейдерский захват получается!

– Классический, – улыбнулся Караваев.

Рассияться тихой гордостью ему помешал громкий шум во дворе.

– А-а-а! – заорал там наш Эмма, промчав мимо открытой двери со скоростью своего тезки-страуса.

За ним размытой рыжей молнией проскочил пес Брэд Питт. Где-то вне моего поля зрения они встретились, и, судя по воплям и рычанию, встреча явно прошла не в теплой, дружественной атмосфере.

– Не водопроводчик и не собачник, – задумчиво рассудил Караваев.

И встрепенулся:

– Давай свои инструменты, продолжим тестирование.

Я даровала ему высочайшее соизволение на раскопки в сарае и использование всего найденного в мирных целях. В именьице накопилось множество дел, требующих приложения умелых рук, а у Мишани, я уже поняла, фантазии и предприимчивости хоть отбавляй, так что Эмму явно ждал затяжной содержательный квест в стиле «Трудовой лагерь “Зорька”».

Я оставила феерическую парочку «Караваев-Шрэк и Эмма-с-амнезией» на стадии подготовки к латанию дыры в штакетнике. Собственно, через нее я и вышла со двора: дыра была и ближе, и просторнее, чем злокозненно ощетинившаяся колючками калитка.

Уже шагая по проселку, я услышала позади звук молодецкого удара и истошный поросячий визг, без паузы перешедший в мужественный человеческий мат. Ругались на два голоса. Караваев костерил косорукого Эмму, тот просторно крыл свою суровую судьбину.