Брачный вопрос ребром

– Тем более что они не в перчатках, – озабоченно добавил мой здравый смысл.

Ой, это он к чему?

– К тому, идиотка, что дверь закрыта лишь на один замок, а в коридоре нет никаких домашних тапок, даже хозяйских! – страшным шепотом пояснил мой внутренний собеседник. – И что, по-твоему, это означает в совокупности?!

– Что Вадик дома! – тихо охнула я.

– И еще спит, – добавил здравый смысл. – Иначе в плетушке у мойки уже сушились бы чашка и ложка, вымытые сразу после приема утреннего кофе. Так что живо драпай, не оставляя следов, а то с въедливого Вадика станется, обнаружив на полировке отпечатки пальцев, выяснить, чьи они!

– А если он не спит? – как обычно, некстати проснулась моя совесть. – Если его разбил инсульт? Инфаркт? Паралич?! Нынче одинокие мужчины в возрасте за тридцать уже в группе риска!

Тут я подумала, что нагло прогуливать работу Вадику действительно несвойственно. Он даже не опаздывает никогда! А уж если болеет, то первым делом предупреждает отдел кадров и непосредственного руководителя, а уже потом вызывает врача.

Воображение живо закатало рукава и с удовольствием нарисовало картину «Вадик, вдребезги разбитый инсультом».

На полотне красиво синел мой бывший, опутанный простынями, скучную белизну которых разбавляли бирюзово-ультрамариновые кожные покровы, доступные взгляду зрителя там, где их не прикрывала пижама в нежно-розовых слониках.

– Я должна это видеть, – решительно прошептала я и подкралась к двери в спальню.

Вадик всегда вовремя смазывает петли, так что двери у него не скрипят. Эта тоже открылась без звука.

Звук вырвался из меня!

Он представлял собой густое мычание, которое было бы полноценным громким криком, не прояви шаловливые ручки на редкость своевременную инициативу: они крепко зажали мне рот.

Жаль, что не глаза!

Вадик действительно лежал в постели и выглядел вовсе не живым, я даже с пижамой угадала – она была та самая, в слониках.

К сожалению, версия об инсульте, равно как и об инфаркте с параличом, не подтвердилась.

Однозначно выдавая причину смерти, из нагрудного кармана мирной слониковой пижамы зловеще торчала золотая рукоять древнего скифского меча.

Шутки шутками, а в критической ситуации я всегда могу положиться на свой здравый смысл. Он у меня настоящий полковник.

– Ша, все сникли, я рулю! – мгновенно оценив ситуацию по сейсмошкале на пять с плюсом, уверенно приказал он, пока остальные судорожно размышляли.

Совесть думала, не пощупать ли Вадиково запястье в поисках пульса, а авантюризм прикидывал шансы безнаказанно вытянуть и стянуть акинак, раз уж все и так думают, что он у меня.

– Дверь в спальню закрой и марш на кухню, – велел мне здравый смысл, использовав наше общее знание местности.

Дальнейшие действия я совершила на автопилоте.

Мягко прикрыла дверь в спальню, прошла на кухню, точными экономными движениями выдвинула нужный ящик, достала из него одноразовые резиновые перчатки и новую губку для мытья посуды.

Натянула перчатки.

С губкой в правой руке и снабженным распылителем флаконом чистящего средства в левой повторно прошла по маршруту кухня-балкон-прихожая, надежно стирая все следы, которые могла оставить.

Флакон вернула на место.

Губку спрятала в карман.

Перебросила компьютерную сумку, выданную мне во временное пользование Караваевым, на спину, сдернула с вешалки в прихожей свой собственный – давно забытый – широкий шерстяной палантин благородного и неприметного черного цвета и укуталась им а-ля Гюльчатай.

Согнула спину, дополнительно увеличив кривизну, полученную благодаря перемещенной на лопатки сумке, и, предварительно посмотрев в глазок, покинула квартиру в образе горбатой бабушки.

Прощальным жестом провела по ручке двери влажной губкой.

Тихо, быстро, по стеночке спустилась вниз, шмыгнула вон из подъезда и короткими перебежками утекла со двора.

Кварталом дальше сняла маскировочный палантин и затолкала его в сумку, перевесив ее на плечо.

Стянула и спрятала в карман перчатки. В чужом дворе выбросила их и губку в разные мусорные контейнеры.

Расправила плечи, изобразила полуулыбку, которой никак не могло быть на лице женщины, только что обнаружившей своего бывшего в худшей из постельных диспозиций – пришпиленным к матрасу раритетным холодным оружием.

– Вот, кстати, у меня появилась версия, объясняющая тайну улыбки Джоконды! – светски молвил мой здравый смысл. – Похоже, в первоначальной редакции картины она не просто так сидела, покойно сложив руки на коленях. Думаю, в руках у нее была отрезанная мужская голова…

– А это, скажешь, не плагиат? – с готовностью включилось в беседу мое воображение. – Картина «Олоферн и Юдифь»!

– Господи, что же я делаю?! – Я остановилась.

Совесть радостно заблажила про поиски пульса.

– Ни шагу назад! – рявкнул здравый смысл. – Люся, ты безголовая, как тот Олоферн! Какой, к бесам, пульс? Вадика явно прикончили еще ночью. И угадай, кто будет первым кандидатом на роль убийцы, едва станет известно о твоем досрочном возвращении из пресс-тура?

– Почему сразу я?!