Brainstorm (СИ)

- Я знаю, - сказал я, прислонившись к противоположной стене. - Я тоже ему звонил. Я был с ним этой ночью, Кинни. - Увидев, как меняется лицо Брайана, я спокойно добавил, глядя в его глаза:

- И теперь мне хотелось бы кое-что прояснить.

_____________

*Песня Дэвида Боуи - Space Oddity

Глава 35

В первую секунду я думал, что Кинни меня ударит – он подался вперёд, сжимая кулаки, весь лоск моментально слетел с него, как ветхое тряпьё, и я увидел, что скрывается под этим напускным высокомерием: смесь ярости, неверия и… страха.

Я не пошевельнулся. Спокойно смотрел, как он медленно отступает к стене, прислоняется к ней спиной и внезапно горько усмехается.

- Что ты хочешь знать, Падалеки?

- Всё, - сказал я. – Теперь – всё.

Он закрыл глаза и провёл языком по губам, поджимая их: фирменная «фишка» Кинни, которой он, по слухам, поймал немало крупных рыбок. Я ждал. Я теперь готов был ждать вечно. И наслаждаться чувством вины, внезапно появившимся в этих ореховых глазах, обрамлённых густыми ресницами, в каждой чёрточке этого надменного красивого лица, которое словно поплыло, искажённое болью.

- Ну же, - сказал я. – Давай, Кинни. Подумай, с чего бы ты хотел начать. Может быть, с ответа на мой вопрос, на хера ты принял меня, если видел, на кого я похож? Думал, пронесёт? Или, блядь, где-то в глубине души, - я скрипнул зубами, - ты хотел посмотреть, что будет?

Брайан отшатнулся – он явно не ожидал, что я знаю о Коуле, и внезапно как-то обмяк, привалившись к стене. Нервно хлопнул себя по карманам.

- Я ошибся, - наконец сказал он, и за эти два простых слова мне захотелось его убить. Причём немедленно. Но я сдержался, сжав кулаки в карманах и до боли впившись ногтями в ладони.

- Я подумал, что он излечился, - бесцветным тоном продолжал Кинни, глядя в запылённое окно. - Никакой реакции на тебя, полное безразличие, помнишь? Я, блядь, думал, что Эклз настолько глубоко похоронил Коула в душе, что всё кончено. Что ты для него - никто. Ты и был никем, пока не начал... - Он резко отвернулся к окну. - И тогда я понял, что три года без срывов, без колёс, без психиатров этих сраных - ничего не значат! Он по-прежнему тебя хочет, Падалеки... точнее не тебя - его.

Мне не хватало воздуха. Но я дышал. Я продолжал дышать вопреки всему.

- Ты знал Коула?

Он глянул на меня исподлобья.

- Может быть, если уж ты вознамерился распять меня на кресте, начнём с ног? Я переехал в Даллас, когда мне исполнилось шестнадцать. Закончил там последний класс, в другой школе… Моя мать познакомилась с Донной Эклз, когда та припёрлась к нам домой со своими брошюрками о спасении. – Он усмехнулся. – И вот результат: Кинни и Эклзы быстро сдружились семьями. Меня познакомили с Дженсеном. Тихий забитый парень, сопливый одиннадцатилетка… Хрен знает, почему мы вообще стали общаться.

- Может быть, потому что ты раньше был не таким засранцем?

Он бросил на меня мрачный взгляд.

- Зришь в корень, Падалеки. Мне стало его жалко… У других в его возрасте были велики, скейты, хуй знает, что ещё… а Эклз вечно сидел дома. Или в церкви с матерью. Или в её обществе «Унюхавших кокс» или как, блядь, там…

Ироничная ухмылка юного Брайана Кинни, отчего-то пожалевшего юного Эклза, робкая ответная улыбка Дженсена, мальчика с огромными синяками под запавшими зелёными глазами, россыпь веснушек, рыжеватый чубчик… «Ты чего всё время дома сидишь, пацан? Хочешь, покатаемся на тачке? У меня отец в боулинг на всю ночь, машина наша…»

- Я никогда не ходил на эти их ёбаные собрания, но Дженсена всегда туда таскали. Донна работала в школе, где учился Эклз, и, по слухам, регулярно промывала ему мозги. Мол, ты должен вести себя прилично, не оскорблять Господа нашего, держать руки на одеяле и всё такое… Я сначала думал, что это всё невинные шалости, вроде гиперопеки, в конце концов, многие матери не хотят, чтобы их чадо выросло хер знает в кого. Но потом… - Он снова прикурил, уже, наверное, третью, затянулся, выпустил дым, глядя себе под ноги. – Дженсен загремел в больницу. С первой попыткой самоубийства.

- В одиннадцать лет… - прошептал я потрясённо.

Брайан кивнул, горько ухмыльнувшись.

- Сказать, что я охуел – это ничего не сказать. Из чувства противоречия я решил вытащить пацана из этого ада. Посрался с родителями, закатил истерику Донне, угрожал, как мог. Она перестала пускать меня на порог, но я ухитрялся подкарауливать Дженсена в школе, пытался с ним разговаривать… После больницы он вообще ушёл в себя, и было чертовски тяжело. Но в итоге я сумел до него достучаться.

«Она сказала, что это плохо…»

«Что?»