Брайтон-Бич опера

В помещёнии терминала компании «Дельта» уже толпа. Рейсы из Москвы всегда встречает масса народа, но в данном случае тут творится действительно нечто невообразимое. А самое ужасное — это то, что в толпе я вижу сводного брата Ильи — Максима, да ещё и не одного, а с женой Ириной и сыном Пашей. Вокруг них стоит множество нарядно одетых людей, которые держат в руках цветы и воздушные шары, раскрашенные в цвета американского национального флага. ещё в нескольких шагах — располагается настоящий оркестр из пяти или шести музыкантов, выряженных в военную форму времен войны за независимость.

Откуда Максим узнал о приезде Илюши, я понятия не имею, но мне совершенно точно известно, что они не общаются уже давно, да и никогда, по сути дела, не общались по-человечески. Когда Илюше было пять лет, его отец ушел из семьи. Максим был его сыном от второго брака, оказавшегося гораздо более удачным и счастливым, чем первый. Их отец упорно пытался подружить своих сыновей, но из этого никогда ничего не получалось. Во-первых, они были слишком разными, а во-вторых, Илюше не доставляло никакого удовольствия ни приходить в новый дом отца, ни возвращаться оттуда к своей маме, которая замуж больше так и не вышла. Я пару раз видел Максима на таких семейных торжествах, куда обязательно надо было пригласить даже тех, кого видеть на самом деле никто нe хотел. Он всегда был крупным ребенком и уже чуть лн не к двадцати годам вымахал в высокого, полного, жовиального мужика — большого любителя водки, прекрасного пола, преферанса и анекдотов. Естественно, отношение Илюши к исму с годами не улучшилось, и даже о том, что Максим, закончив Первый медицинский, уехал в Америку, рассказал ему я. В то время русских в Нью-Йорке было ещё относительно немного, и почти все друг друга так или иначе знали. Вот и мы как-то встретились с Максимом у общих знакомых. Договорились созвониться, но, конечно, так и не сделали этого. Из периодически попадающихся мне на страницах русских газет рекламных объявлений я узнавал о том, что его врачебная практика постоянно расширястся, но больше мы ни разу не пересекались. В один из моих приездов в Москву я рассказал Илье об успехах его сводного брата, но он только поморщился. А когда они уже собрались уезжать и я спросил, надо ли предупредить Максима, Илюша специфически попросил меня этого не делать, сказав, что никакого желания видеть данного родственника у него нет. Но над тем, откуда же при таком раскладе Максим в аэропорту нарисовался, я подумать ие успеваю: как раз в этот момент он замечает нас с Татьяной и начинает кричать, бурно размахивая руками:

— Ребята! Здорово! Идите сюда.

Выхода у нас нет, и мы покорно направляемся в его сторону.

— Теперь Илюша подумает, что это мы его сюда пригласили, — говорю я Татьяне.

— А разве это не так? — говорит она.

— Ты что? Я даже телефона его не знаю, — говорю я.

Тут я как раз попадаю в могучие объятия Максима.

— Ну, вы совсем пропали, — говорит он, стискивая меня так, что я начинаю ощущать каждую косточку моего позвоночника. — Как дела?

— Да нормально всё. — Я пытаюсь высвободиться и вдруг вижу Илью.

Толкая перед собой тележку с огромными чемоданами, он появляется из автоматических дверей и растерянно оглядывается по сторонам. За его спиной виднеется и всё остальное семейство.

— Вон они, — говорю я Максиму.

Он разжимает свои огромные руки и оборачивается.

— Уже? — говорит он. — Так быстро таможню проскочили?

Отпустив меня, он начинает махать руками, пытаясь привлечь внимание Ильи, а когда ему это удаётся, делает знак людям с цветами и воздушными шариками в руках, и все они с радостными возгласами бросаются к новоприбывшим. Сказать, что Илья ошарашен такой встречей, — это не сказать ничего. А тут ещё и оркестрик начинает громко играть какой-то бравурный марш, постепенно переходящий в американский гимн. Илью, Нину и их сыновей тащат в нашу сторону, и в конце концов Максим разом обнимает их обоих. Он, кажется, действительно взволнован, потому что даже не находит слов — просто стискивает их обоих в своих медвежьих объятиях и бурчит что-то совершенно нечленораздельное.

— Кто все эти люди? — говорит Илья.

— Друзья мои. Коллеги по работе. Соседи, — отвечает Максим, как мне кажется, чуть ли не сквозь слёзы. — Я так хотел встретить тебя по-человечески. Чтобы приезд в Америку запомнился тебе навсегда.

Оркестрик переходит на новую мелодию. Играя все громче и громче, музыканты начинают петь:

— While the storm clouds gather far across the sea, let us swear allegiance to a land that’s free. Let us all be grateful for a land so fair, as we raise our voices in a solemn prayer.[5]

Илья недоумённо глядит на меня, a я только пожимаю плечами.