Брайтон-Бич опера

Илья перегораживает ей дорогу, обнимает, не обращая никакого внимания на упирающиеся ему в живот блюдца с остатками яблочного пирога.

— Ты не сердишься на меня? — говорит он.

— За что? — говорит Нина.

— Ну, что вытащил тебя сюда, — говорит Илья.

— Нет, конечно, — говорит Нина. — Мы же вместе, а значит, всё хорошо.

Со своим сводным братом Илюша с той самой закончившейся скандалом встречи на новой земле обетованной так и не разговаривал. Хотя Максим всё-таки человек не бедный и со связями. Можно было бы и забыть про детские обиды. Ну, не поделили они когда-то отца — подумаешь! Его ведь сейчас всё равно уже в живых нет, а помочь Максим при желании мог бы — и даже очень. Ведь и практика у него врачебная огромная, и карьеру он вроде политическую пытается делать. Тем более что он явно чувствует какую-то вину перед Ильей и наверняка нашел бы ему нормальную работу. Ну, хотя бы относительно нормальную — на первое время.

Домой Максим возвращается, как всегда, поздно, когда на улице уже темно, и можно по всему Манхэттен-Бич проехать, так и не встретив ни одного человека. Прием у него в офисе заканчивается только в девять, потом ещё бумаги всякие, счета, страховки. Неплохо было бы, конечно, сократить часы, но тогда можно потерять тех пациентов, которые днем работают, а терять никого не хочется. И не из-за денег даже, их-то уже как раз вполне достаточно накопилось. Домик замечательный с окнами прямо на океан, почти совсем рассчитались они уже за него. На колледж Пашке тоже отложили, только он всё равно учиться наотрез отказывается. На жизнь им хватаст — благо потребности не такие уж и безумные. Да и вообще, деньги — что? С собой их, как известно, взять всё равно не удастся. Не в них дело. Просто трудно представить себе жизнь без постоянной занятости, без звонков телефонных, иногда даже по ночам, а главное — без всех этих людей, которым ты так нужен. Действительно нужен, по-настоящему — не для того, чтобы потрепаться там или водки попить, а потому, что речь и вправду идет об их жизни и смерти.

Максим ставит свою новенькую «Инфинити» в гараж и уже оттуда проходит в дом. На первом этаже темно, никого нет, а со второго этажа доносятся звуки включенного чуть ли не на полную громкость телевизора.

Ирина лежит на диване. Даже в простом домашнем халатике, ненакрашенная и чуть растрёпанная, она всё равно очень красива. Красива такой красотой, которая всегда заставляет Максима застыть на мгновение и посмотреть на жену так, как будто он видит её в первый раз.

В руке у Ирины большой коньячный бокал. Рядом с диваном — наполовину пустая бутылка «Камю». Или, как любят говорить американцы, наполовину полная. Смотря с какой стороны взглянуть.

— Привет, — говорит Ирина и нажимает на кнопку дистанционного управления, чтобы убрать громкость.

— Привет-привет, — говорит Максим. — Пашка дома?

— Ты же знаешь, что он терпеть не может, когда ты его так называешь, — говорит Ирина. — Если ребёнок просит, чтобы его называли Полом, неужели так трудно ему хотя бы в этом уступить?

— Нет, — говорит Максим, — не трудно. Так дома Пол этот или нет?

— Нет, конечно, — говорит Ирина. — Ты есть хочешь? Посмотри там в холодильнике.

— Спасибо, — говорит Максим. — Я в офисе поел. А где он? р

— Ну кто же его знает, где он? — говорит Ирина. — Он ведь вроде взрослый уже, не обязан мамочке про каждый свой шаг докладывать.

— Понятно, — говорит Максим. — Ты спать собираешься?

— Нет пока, — говорит Ирина. — Ты ложись. Устал же, наверное.

— Да, конечно, — говорит Максим. — Устал. А ты когда ляжешь?

— Не знаю ещё, — говорит Ирина. — Может, ещё кино посмотрю. Ты не жди меня.

— Что, ещё недостаточно выпила? — говорит Максим.

— Недостаточно для чего?

— Разве ты сама не знаешь, для чего?

— Нет, не знаю.

— Ну, тогда подумай на эту тему как-нибудь на досуге, — говорит Максим и уходит в спальню. Завтра ему опять предстоит напряженный день, и скандалить нa ночь глядя нет ни сил, ни желания.

ИЩУ СВОЮ ПОЛОВИНКУ. НЕПОЛНУЮ

— Ну ладно, — говорит Алик, — что вы мне, собственно говоря, предлагаете делать? Должна же у меня быть какая-то личная жизнь. Я ведь большой мальчик уже. Мне ведь иногда и девочка нужна.

Мы сидим на нашей так и не отремонтированной кухне и отмечаем болышой праздник — День котлетки. Раньше, когда Татьяна посвободнее была, праздник этот по меньшей мере раз в неделю наступал (если не было никакого поста, конечно), a теперь стал большой редкостью. Настолько большой, что на радостях мы даже Алене Карпинской приехать разрешили, тем более что она с Эдуардом своим, Аполлоном Родосским, разошлась. Мы ведь с самых похорон Володи так и не виделись с ней ни разу, а теперь вроде как бы и жалко её стало. Ну, и Надя Малинина тоже пришла. Вадим-то, как всегда, «Эдемом» занят, дочка их Катя то в школе, то с «другом» своим афроамериканским где-то пропадает, а Надя скучает дома одна. Вот и получилось у нас целое застолье, что меня, по правде сказать, радует только отчасти, потому что, как прекрасно известно всем любителям котлеток, чем больше едоков, тем меньше каждому из них в итоге достанется.