Брайтон-Бич опера

— Я всё думал на эту тему, — говорю я. — Ведь у тебя как получается? Если ты прав и мы постоянно нашими мерзостями это поле только усиливаем, а потом оно, насосавшись этой энергии, и нас самих, и других людей заставляет ещё большие гадости делать, то ведь из этого заколдованного круга только один выход есть.

— Да? — говорит Игорь. — Какой?

— Ну, с собой покончить, — говорю я. — В православии это страшным грехом считается, но ведь если ты прав, то как ещё человеку перестать это поле собой кормить?

— Никак, — говорит Игорь. — Другим он ещё может помешать, а себе, кроме этого способа, никак.

— В каком смысле — другим? — говорю я.

— В прямом, — говорит Игорь. — Если живет гнида какая-нибудь и ежесекундно общую сумму инфернальной энергии в мире увеличивает, то, может, лучше сделать так, чтоб этого человека и не было больше?

Дом Зарецких на Статен-Айленде — это самый настоящий каменный дворец, трёхэтажная крепость с какими-то башенками, арками, окошечками, чуть ли не бойницами. Перед сном Антон всегда сам обходит комнаты, проверяет, всё ли в порядке, все ли двери-окна закрыты, всё ли убрано. Родные считают, что у Антона мания чистоты, потому что он требует, чтобы пол во всем доме мыли каждый день, а на кухне — вообще после каждой еды, но на самом деле ему просто нравится, когда вокруг красиво. А какая красота может быть, если повсюду пыль, грязь, немытая посуда и объедки? В Москве Марина за порядком в их квартире следила, а здесь взбунтовалась в какой-то момент, и Антон выписал домработницу с Филиппин.

Возни с этим, копечно, много было, но зато на круг гораздо дешевле получилось. Русскую они пе хотели брать — и так неприятно, когда всё время посторонний человек в доме, а филиппинка ни слова ведь не понимает и, значит, сплетничать о них не будет.

Удостоверившись в том, что на первом этаже всё в порядке и что уроженка Манилы Розита уже спит, Антон поднимается на второй этаж, тихо стучится в комнату Розалии Францевны и, не дождавшись ответа, стараясь ие шуметь, открывает дверь. Его тёща сидит около окна в большом кресле. На ней, как всегда, длинное платье с какими-то кружевами и оборками, пепельно-седые волосы уложены в замысловатую высокую прическу, делать которую каждую неделю приезжает французский парикмахер из Манхэттена, безупречно наманикюренные руки сложены на коленях. На стоящем рядом с креслом массивном столе, который, как рояль, пришлось через окно сюда поднимать, потому что он ни в одну дверь не проходил, лежит раскрытая книга и пепельница с дымящейся в ней длинной чёрной сигаретой. Но сама Розалия Францевна, похоже, спит. По крайней мере, глаза её закрыты, а дыхание ровное, как у ребёнка.

Антон на цыпочках подходит к столу, гасит сигарету, на секунду задумывается, не взять ли из рук тещи очки в золотой оправе, но потом всё-таки решает не делать этого, чтобы не разбудить. Он медленно идет к двери и уже на пороге тянется к выключателю — счета за электричество у них такие, что другая семья на эту сумму весь месяц питаться могла бы.

— Оставь свет, — раздается в этот момент резкий голос Розалии Францевны.

Антон послушно убирает руку и молча выходит в коридор. Там почти совсем темно, не считая ещё одной полоски света, выбивающегося из-под двери Дашиной комнаты. Сюда Антон входит уже без стука.

— He спишь? — говорит он сидящей перед компьютером дочери.

— Нет ещё, — говорит Даша. — Завтра тест по истории.

— Так тем более не затягивай, — говорит Антон.

— Хорошо, пап, не буду, — говорит Даша, не отрывая взгляда от монитора, а пальцев от клавиатуры, на которой она что-то быстро печатает.

— Спокойной ночи, — говорит Антон.

— Спокойной ночи, — говорит Даша.

На третьем этаже у Зарецких личные кабинеты и спальня — огромная, с зеркалами во всю стену, с гигантской кроватью, над которой висит занимающая полстены картина Целкова с людьми в виде инфернально-придурочных тушек и масок. Оригинал, естественно. Увидев входящего в комнату мужа, Марина откладывает книгу.

— Всё в порядке? — говорит она.

— Да, — говорит Антон и начинает раздеваться, аккуратно складывая одежду. — Вроде бы да.

— Ты с ней разговаривал? — говорит Марина.

— Ну как? Считай, что разговаривал, — говорит Антон, снимая с руки тяжелый «роллекс», который жена с дочкой ему подарили перед самым отъездом в Америку. — Особенно лезть тоже нельзя.

— Вот и тогда ты то же самое говорил, — говорит Марина. — А чем всё кончилось?

— Врачи советуют не лезть, — говорит Антон. — А деликатность проявлять. Осторожность.

— Врачи тебе насоветуют, — говорит Марина. — Ты их больше слушай.

— А кого мне ещё слушать? — говорит Антон. — И вообще, скоро она замуж выйдет…

— Так что, ты считаешь, это все её проблемы решит? — говорит Марина.

— Ну какие у неё проблемы? — говорит Антон. — Вот ты мне скажи: какие у неё могут быть проблемы?

— Давай не будем по сотому кругу всё крутить, — говорит Марина.

— Давай, — говорит Антон. — Давай лучше спать будем. Я только пойду душ приму.

— В третий раз сегодня? — говорит Марина. — Или уже в четвёртый?

— А что, нельзя? — говорит Антон.