Брак по-тиквийски 7. Последняя война (СИ)

Местность стала холмистой. Дорога то взмывала вверх, подчиняясь рельефу, то катилась вниз. Терезу слегка замутило.

– Билле, а как сюда зохены-то приехали? – спросила Тереза. – Тоже телепортировались? У них же нет кораблей.

Хэнк неопределенно покрутил рукой.

– Не совсем. Они прибыли в так называемом Большом Яйце, которое создал на их родине большой резонирующий круг – дюжина дюжин зохенов. Мы до сих пор не разобрались, что это за Яйцо такое было. Может, оно и есть корабль. А может, что-то вообще мистическое, проходящее сквозь пространство. Никаких остатков от него нет, судить не по чему. Сами зохены даже под пытками не могут сказать ничего определенного. Возможно, в нашем языке таких слов просто не существует. Или они тоже не понимают, с тех пор ведь поколения сменились.

– А где их родная планета? Далеко?

– Хрен ее знает, – с сожалением промолвил Хэнк. – Знали бы – закидали б термоядерными ракетами, к зохенам. В смысле… – Он махнул рукой и добавил: – Но телепортироваться они, к счастью, не умеют. Если бы умели – нас бы уже не было как государства.

Колесо ухнуло вниз на просевшем, с начала вторжения не ремонтированном асфальте, и Тереза, зажав рот рукой, промычала:

– Меня сейчас вырвет!

Хэнк хотел сказать: «Валяй в пакет». Останавливать колонну на открытом месте чревато. Но страдающие глаза Терезы, видимое спокойствие вокруг и высоко поднявшееся солнце убедили его принять другое решение.

– Привал, – скомандовал он.

Не успели бойцы выставить охранение, как Тереза, рванув бронированную дверь джипа и отпихнув кого-то, метнулась в кювет. Хэнк выругался, поймал за рукав подвернувшегося солдата, указал ей вслед – мол, прикрывай.

Дежурный раздал пайки. Хэнк взял свой и Терезин и направился к ней, жуя бутерброд на ходу.

– Будешь? – Он протянул ей паек.

Она взвыла, отворачиваясь и сгибаясь в новом спазме. Хэнк еще раз помянул зохена, заглотил бутерброд и поддержал ее.

– Воды дай! – простонала она.

Он свинтил крышку с фляги, сунул ей. Она сделала несколько глотков, отдышалась и предупредила:

– Даже не говори мне о еде. И о жаре. И о проклятой машине.

Ну, и как не говорить о машине, когда через несколько минут снова надо трогаться в путь?

– Да что с тобой?

Она скривилась:

– Растрясло.

Ага, растрясло. Это ее-то. Господин Маэдо в свое время жаловался Хэнку под водочку, как он блевал после дельтаплана, а ей хоть бы хны. Дельтаплан вызвал у нее неприятные ощущения только однажды, когда…

– Тереза, ты беременна! – дошло до него.

Он провел рукой по ее животу. Ничего не заметно. У Лики животик был мягкий, а тут – одни мышцы, не прощупаешь.

– Да?

Она вздохнула. Не предполагала, что эта поездка сыграет с ней такую злую шутку. Отпираться глупо.

– Да.

Хэнк заулыбался. Обрадовался, чтоб ему.

– Давно?

– Третий месяц.

– А чего не сказала?

– А чего сам не понял? – огрызнулась она. – Дубина слепошарая.

Он совсем не обиделся, так был рад. Обнял ее, поцеловал, и плевать, что рядом люди, а вокруг война.

– Назову мальчишку Билле. – Он шмыгнул носом, расчувствовавшись. – Пусть будет, как я.

А со мной не забыл посоветоваться? И, может, это вообще девочка. Но вслух Тереза ничего не сказала. Пускай мелет, что хочет.

– Надо было сказать сразу, – упрекнул ее Хэнк. – Откуда мне?..

Все еще не соображает, откуда. Как есть дубина.

– Тебе же вреден секс! – вспомнил Хэнк. – А мы…

– Ну уж нет! – Она высвободила голову из-под его руки и возмущенно воззрилась на него. – Не повторяй чужие выдумки, Билле. Я так не согласна! Не для того я завела нового мужа, чтобы спать одной.

Он рассмеялся.

– И не начинай эту заунывную песню, что мне теперь ничего нельзя! – Она ткнула его кулаком в живот. Иного он и не ждал. – Что мне надо забросить тренажер, сидеть дома, бояться сквозняков и пыли… Я не сделалась внезапно другой, понятно?

– Тереза, тебе плохо, – справедливо отметил он.

– И что? Развернешь колонну обратно? Не жуй сопли, проблююсь, и пройдет. Давай, ехать пора.

Посмеиваясь, Хэнк дал отмашку: по машинам! Настроение было чудесным. Новый ребенок! У других даже одного нет. Еще один маленький мальчик, с которым он уж точно не повторит прошлых ошибок, а если забудется – Тереза не даст свернуть не туда. Надо для него ирраса взять: коли уж у Тюля есть, малышу нельзя не сделать такой подарок. Усталая Тереза заснула, привалившись к его плечу, сползла головой на грудь. Он придерживал ее, обхватив правой рукой и машинально поглаживая, и мечтал. Главное, чтобы с ней все было хорошо. Только как убедить ее позаботиться о себе? Он был готов ее беречь и даже баловать – что-то с возрастом он сделался сентиментальным, – но она не хочет. У нее сентиментальности не сыщешь. Заботу она не оценит, сочтет ограничением своей свободы. Проклятье, вот как господин Ильтен справлялся с ее натурой? А никак, просто позволял ей всё. И Хэнку фактически приходится поступать так же. Проще не возражать, чем натолкнуться на демонстративное неповиновение, скандалы и тяжкие телесные повреждения. Портить себе нервы, рушить доверительные отношения? На фиг надо!