Бракованные

– Это сложно… – наконец нарушает тишину. – Ренат, он… я правда пыталась его полюбить, и в какой-то момент мне казалось, у нас получилось стать семьей. – Она всхлипывает, а я ни черта не понимаю. Слова расходятся с происходящим очень сильно. Оля всегда была за мужем, никогда его не ослушивалась и держалась образцовой женой на радость Ренату и деду. – Но я для него была лишь разменной монетой. Жена в обмен на деньги, уважение и благополучие. Он все метил в преемники дедушки, говорил, что Яков обязательно одумается и завещает ему компанию. Но в последние три года становилось только хуже. Дела в его фирме не шли в гору, сам он все чаще пропадал, говорил, что в офисе допоздна работает, – Ольга горько усмехается и стирает слезы со щек. – Но я же не идиотка. Знала, чем он там занимался и с кем. Я захотела развестись, но Ренат не позволял. Два года я его уговаривала, и наконец он выдвинул условие: я подаю в суд и оспариваю завещание, становлюсь наследницей и передаю ему весь бизнес, а он дает мне развод.

– Как ты вообще согласилась на такое? – В голове не укладывается, как можно было подставить всех и едва не профукать семейное дело ради какого-то малодушного урода.

– Год назад я обратилась к частному адвокату, он обещал разобраться в моей ситуации и оказать посильную помощь. – Она замолкает и переводит взгляд в окно, смотрит на детей и тепло улыбается им, хоть малыши и не видят.

А у меня сердце не на месте. Не здесь сейчас я должен быть. И Оля могла все гораздо раньше рассказать, не доводя до катастрофы.

– И что с ним? – поторапливаю.

– У нас завязались отношения. А Ренат узнал. Вот и шантажировал чем мог, но я тогда о последствиях для тебя не думала.

– А этот твой адвокат оказался только на соблазнение замужних способным? – Оля меняется в лице. Сначала очень удивляется, а затем на место изумлению приходит негодование. Закрываю глаза, справляясь с потоком информации. То, что сестра любит адвоката, ясно как божий день. Но если там такой же кретин, как ее муженек, то я лично укажу ему направление в противоположную от Ольги сторону.

– Нет-нет, Володя правда хороший, – возражает, едва не подскакивая с места. – Он был против того, чтобы я подавала в суд. Но сбор доказательств измен Рената так долго тянулся, что я отчаялась и согласилась на его условия.

Твою же… Еще веселее получается.

– Оль… – Челюсти сжимаются от злости. Какая же он мразь. – Почему ты сразу ко мне не пришла? – задаю, пожалуй, самый важный вопрос. – Зачем пошла против, если можно было решить с меньшими проблемами?

– Мне казалось, ты не поймешь. Ты очень похож на дедушку характером.

Вот уж не думаю! Хмыкаю недовольно. Все, кто знает нас обоих, утверждают прямо противоположное. Все, кроме родной сестры, для которой я все это время казался монстром, не желающим принимать ее счастье. Хотя, может, я бы и не понял два года назад. А сейчас прекрасно осознаю, потому что из моих мыслей Савельева не выходит ни на секунду.

– И вместо этого ты решила поломать мою жизнь, – киваю, убеждаясь в очевидном: ни о чем, кроме своей свободы, Оля не думала. Как же нужно довести человека, чтобы он настолько отчаялся?

– Мир, прости, прости меня, пожалуйста. – Она поднимается слишком резко, в три шага оказывается рядом со мной. Хватает мои предплечья и в глаза заглядывает. – Прости. Я всегда буду виновата перед тобой, знаю. Мне казалось, это все не важно, деньги ведь всегда можно заработать. – Она выдыхает и качает головой. – А потом дедушка в больницу попал, когда вызов в суд увидел. И я поняла, что слишком далеко зашла.

– Мама поэтому приехала?

– Да, я ей рассказала все и попросила помощи. – Оля снова плачет, а у меня на ее слезы, кажется, аллергия разовьется. Не держу на нее зла, но простить пока не могу. Наверное, до конца сестру никогда не пойму. И не в измене дело, семьей у нее с Ренатом, судя по всему, никогда и не пахло. А в том, что она от близких людей отвернулась вместо того, чтобы за помощью к ним обратиться. – Она сразу была против моего решения с оспариванием завещания.

– Оль, ты очень неправильно поступила. Осуждать я тебя не буду, сделанного не вернешь. – Приобнимаю ее за плечи, но сестре этого недостаточно, она едва не бросается мне на грудь, бесконечно шепча «прости». – Обязательно прощу, но не сейчас, так что прекращай извиняться. Лучше расскажи, что теперь делать будешь.

– Вова, как мой официальный представитель, отозвал заявление, заседания не будет, я лучше так и останусь женой Рената, чем опять деда до больничной койки доведу.

– Ну, развестись я тебе помогу. Если надо, команду юристов из компании подключу. Номер Владимира мне пришли, переговорю с ним, чтобы тоже быть в курсе дела. – Не знаю, как еще вести себя в подобной ситуации. К подобному меня никто не готовил, и я по глазам Оли вижу, что она другого от меня ждала. Наверное, хотела большего участия, только я мыслями уже далеко отсюда уношусь, потому что теперь, когда все известно и утрясти остается лишь детали, я сильнее всего желаю оказаться дома и обнять Ксеню.

– Спасибо, Мирослав, – шепчет сдавленно.