Бракованные

Я злой. Цепляюсь к мелочам, накручиваю себя, медленно, но верно закипаю. Опираюсь руками на подоконник, смотрю на вонючую пепельницу, и так бесит она меня. Раздражает. Достаю ведро, смахиваю в пакет все это добро, сдуваю пепельные крошки. Ненавижу бардак, органически не перевариваю. И Юрка знает об этом, но сегодня желание поиметь очередную красотку, похоже, взяло верх и полностью отключило его мозги. Вполне неплохие, кстати, мозги. Намеренно громко хлопаю ящиками, створками шкафов, ищу кофе. В банке, которую купили только на прошлой неделе, всего на пару чашек, и я высыпаю на дно кружки все. Может, кофеин немного успокоит?

Даю Юрке с его барышней десять минут. Пока выпью кофе и погашу в себе вспышку злости. Может, сами поймут, что закругляться пора? Пока закипает вода в чайнике, я распахиваю окно, и свежий ветер вытягивает наружу табачную вонищу, а в кухню наконец проникают другие ароматы: осени, опавших листьев и лесных костров. Кожа на плечах покрывается мурашками, прохлада бодрит, эмоции утихают. Первый глоток обжигающего кофе делаю осторожно, но дальше пью почти залпом. За спиной, в коридоре, звук шагов, бормотание. Их громкость нарастает, после хлопает дверь ванной, и это дает надежду, что никого за ноги из кровати выталкивать не придется, сами разбегутся. За стенкой шумит вода, что-то с глухим стуком падает, бьется о бортик душевой, и я надеюсь, это не мой любимый гель для душа. За окном, во дворе, с лыжными палками бродит соседка снизу, и я мысленно считаю ее шаги, пока в кухню не вплывает душное облако слишком сладкого парфюма.

– Ой, я не знала, что тут кто-то есть, – восклицает девушка, а я медленно поворачиваю голову и чуть не давлюсь кашлем.

Она голая. Ну, почти, если не считать моего, черт возьми, полотенца, которое едва держится на высокой груди. Влажные волосы, капли воды на худых плечах, длинные ноги и босые ступни, оставляющие мокрые следы на линолеуме. Незнакомая полуголая девица стоит, положив руку на косяк, ни капли не смущаясь, а второй волосы прочесывает, красуется.

– Ты кто вообще?

– Я Нина, – улыбается широко, а глаза еще пьяные-пьяные. – А ты Мир, да? Я очень много слышала о тебе.

– Мирослав, – уточняю, потому что эта полувменяемая девица точно не имеет права сокращать мое имя. – Я надеюсь, ты уходишь? Не смею задерживать, прощай.

Заламываю бровь, подбородком в сторону двери дергаю, болтаю густой кофейный осадок на дне кружки.

– Ой, какой ты вредный, – кривится капризно и губы дует. – Будет для меня кофе? Пить так хочется.

Настроение Нины меняется со скоростью звука, и вот она уже игриво улыбается, кокетливо голову к плечу склоняет, губу пухлую закусывает. Мата Хари местного разлива.

– Ты что тут делаешь, Нина?

– Я… – мнется, – мы с Юрой в клубе познакомились…

Ага, значит, приключение на одну ночь. Шире окно распахиваю, пытаюсь вытравить уже запах духов, а Нина вскрикивает: – Ой, Мир, холодно же. Ты не мог бы закрыть? Снова этот капризный тон, от которого у меня позвоночник готов в трусы посыпаться.

– Не мог бы, – пожимаю плечами. – Пойди оденься и попроси своего… друга вызвать тебе такси.

– Мир, ну что ты, а?

Не знаю, нравится ли ей разговаривать с моим затылком, но мне нравится смотреть в окно, а не на чужую бабу.

– Мир, ну что ты, а? Прогонишь меня?

Она кокетничает. Честное слово, иногда девушки народ удивительный. Вернее, вот такая порода, как эта Нина: только что скакала с одним и добавку просила, а уже перед другим выгибается блудливой кошкой. Я уже готов послать Нину далеко и матом, но в дверь звонят, а следом звучит голос Юрки и звук его шагов.

– Нина, иди отсюда, пока я не разозлился, – говорю и тут же замолкаю, потому что мне определенно чудится голос Кати.

В смысле? Она-то что тут делает?

– Да-да, Мир дома, он на кухне, проходите, – веселится Юрка, а я поднимаю взгляд к потолку.

Так, значит, сюда идет Катя, а в моей кухне полуголая баба. Отличное утро, да? Смотрю на раскрытое окно и думаю, что выпрыгнуть из него сейчас – не самая плохая идея.

11 глава

Мирослав

Но так не пойдет, потому закрываю окно. Во избежание. Когда поворачиваюсь обратно, Нина все еще торчит в кухне, еще и кран крутит, стаканом в него тычет.

– Нина, ты реально тупая?

Но на этот вопрос я не успеваю найти ответ, потому что Катя, как неотвратимое цунами, появляется в дверном проеме. Они совсем не похожи с Ариной, разве что обе довольно высокие. Только в Кате больше округлой мягкости и созревшей женственности. Впрочем, у них и разница в возрасте приличная. Я внимательно вглядываюсь в ее лицо, чтобы понять: что ее сюда привело, но Катя вся поглощена созерцанием Нины. Она ее взглядом расстреливает, щурит глаза, губы поджимает, качает головой.

– Ой, смотрю, помешала, да? – голос Кати пропитан сарказмом. – Простите, не подумала, что у кого-то такая бурная личная жизнь.

Осуждение – вот, что это такое. И осуждают явно не Нину, а меня. Голос Кати сочится ядовитым сарказмом, от которого меня тошнит.