Бракованные

Мама часто кивает, разразившись новым потоком слез. Да сколько можно?

– Ты понимаешь, что это грабеж?

– Нет, сынок, нет! Он хороший, просто запутался, снова долгов наделал. Их надо возвращать, иначе его убьют.

В ее голосе столько страха за этого червяка, что мне вдруг противно становится.

– Ты не будешь заявлять?

– Нет, сынок, прости. Это всего лишь вещи, деньги. Ерунда это! Выпутаюсь. Но жизнь ему ломать не буду.

Я размыкаю объятия и отхожу не несколько шагов.

– Знаешь, что меня радует? Что этот дом на меня оформлен. Так хотя бы на улице не останешься. С тебя станется последнее жилье Игорю подарить, а так я спокоен.

Снова эта усталость, лежащая на моих плечах тяжелым грузом. Вот бы лечь, свернувшись клубком, накрыться одеялом с головой и спать несколько суток подряд. Не видеть этих срывов, не знать, что моя мать примет этот кусок дерьма по имени Игорь обратно, стоит ему на пороге появиться. Все простит, обо всем забудет и будет радостно прыгать вокруг упыря цирковой собачкой. До нового скандала, после которого он уйдет, обчистив ее хорошенько, а мать будет рыдать, лезть на подоконник, в петлю, в бутылку – куда угодно. Мы проходили с ней все круги ада, но я так больше не могу. Хватит. Довольно с меня. Я задыхаюсь.

– Сынок, куда ты? Ты же только приехал! – спохватывается, когда в коридор иду, за курткой тянусь.

– Обратно, – говорю и обуваюсь. – Мама, мне пора, меня ждут.

– Мирослав… я просто люблю его. Когда-нибудь ты поймешь, что я не могу иначе. Задыхаюсь без него.

О, моя любимая фаза: патетические фразы и громкие слова.

– Угу, любовь – это круто. Я переведу тебе денег, не волнуйся. Заработаю и переведу.

Обнимаю ее за плечи, целую в макушку.

– Ложись спать и не пей больше. Пожалуйста…

Я еду обратно, концентрируя все свое внимание на дороге. Нет-нет, я не должен лезть в это дело. Ни в коем случае. Меня гложет горькая обида за мать, но на нее обида еще сильнее. Я столько раз ее защищал, столько тумаков вынес, столько челюстей сломал. Когда она… срывается, то делает много разных глупостей. Глупостей, за которые мне потом приходится расплачиваться. Я несусь на пределе допустимой скорости, убегаю. Или возвращаюсь к себе? Нормальному? Тому, каким становлюсь рядом с Ариной? В горле першит, я останавливаюсь на заправке. Выхожу из машины, иду к магазинчику, но похоже сама судьба мечтает, чтобы я все-таки набил сегодня одному козлу рожу. Придурок Игорь возится вокруг машины, заливает полный бак бензина и чему-то улыбается. Довольный, сволочь.

Что делать? Повернуть обратно, прыгнуть в автомобиль и забыть об этом человеке? Или подойти и выбить из него дух? Игорь вертится вокруг тачки, в свете фонарей его морда слишком довольная. Если я на него сейчас наброшусь, то камеры – обязательный атрибут современной реальности – заснимут все в лучшем виде. Нужно ли мне, чтобы завтра мое лицо было во всех ориентировках и роликах на ютубе? Оказаться за решеткой из-за козла, которого обязательно простит моя мать, не хочется. Не так я планировал провести свою жизнь. Несмотря на все доводы рассудка, меня тянет вперед, прямиком к Игорю.

Надо действовать тоньше. Игорь трус, умеющий только на женском горбу выезжать в райские кущи. Если у него будут свидетели, у меня будут проблемы. А мне они нужны? Нет уж. Перед глазами зыбкий образ матери в замызганном халате, готовящей плов. Он у нее невкусный, но Игорь его обожает. Это видение немного остужает мой порыв. Несчастный плов, последней каплей для меня стал, после него все смысл потеряло. Мать не хочет, чтобы ее спасали, ей это не нужно. Ей нужен Игорь, а меня она никогда не простит, если причиню ему вред. Но нужно ли мне ее прощение, когда так бурно кипит кровь в венах? Правда, убивать уже не хочется, но навалять хотя бы моральных люлей, закрыть личный гештальт необходимо. В лице Игоря передо мной встают все те, кого мать так сильно любила за свою жизнь. Однажды в их стройный ряд затесался даже мой школьный трудовик, и мне почти год, пока сплетни не утихли, пришлось драться с каждым, кто косо на меня смотрел или хихикал в кулак.

Наверное, я хочу навалять не только Игорю, сколько своему не самому уютному детству. Оставить его уже за спиной, перевернуть эту страницу, а то и вовсе с корнем ее вырвать. Игорь наконец вешает заправочный пистолет на место, мечтательно улыбается и распахивает дверцу автомобиля, а я ныряю в свой. Газую, стараясь не терять из фокуса девятку пошлого красного цвета, которой так гордится этот упырь. Он во всем какой-то пошлый: в выборе окраски автомобиля, в манере одеваться, говорить, жеманничать. Игорь всегда хочет казаться лучше, чем есть на самом деле, но по факту он просто трусливый кусок дерьма, который привык жить за счет женщин. Если его ковырнуть легонько, там такое закомплексованное трусливое убожество обнаружится, что тошно станет.