Бракованные

Катя растирает пальцами виски, глаза закрывает и кажется в этот момент очень маленькой и хрупкой.

– У меня мороз по коже, Катя, – говорю, ежась от холодка, ползущего по спине.

– Ты уже взрослая девочка. Я могу сказать тебе… когда он начал меня бить, я думала, что сама в чем-то виновата. Ну, знаешь, рассердила Стаса чем-то, сама под кулак нарвалась. Но с каждым днем становилось все хуже: то борщ не досолила, то мясо не дожарила. А еще в углах обязательно находилась пыль, сколько не мой пол на карачках. Он всегда все видел, любое пятнышко или крошку! А еще бывало, я не так вежливо говорила с его друзьями, а кому-то вовсе слишком много улыбалась. Поводов меня избить становилось с каждым днем все больше. За любую провинность, каждый, как ему казалось, косой взгляд. Спустя время я поняла, что он придирался. Находил повод докопаться. Я могла все делать идеально, но Стас все равно меня бил.

На последней фразе голос сестры хрипнет и срывается, и тяжелое дыхание рвется из груди. Катя запрокидывает голову, закрывает лицо руками и каменеет. Меня трясет от ее рассказа. Ведь она такая молоденькая была, совсем девочка, не видевшая жизни! Ей лет было меньше, чем мне сейчас. Что ж он за зверь такой?

– Ты говоришь, что Мир не такой, – сквозь ладонь пробивается глухой голос. – А что, если ты ошибаешься? Вдруг у нас карма общая?

– Я не знаю, Кать… ничего не знаю.

– А я знаю, – наконец отнимает руки от лица, но глаза, вопреки опасениям, сухие. – Они все сначала просто душки. Но стоит им понять, что девушка в их власти, все. Начинается полный пипец.

– Мир не такой, – повторяю, убеждая не себя, а Катю.

– Дай бог, детка. Но если он только рыпнется в твою сторону, лишь замахнется, – Катя зло сужает глаза. – Пусть только сунется к тебе, я оторву ему яйца. Слышишь? В тюрьму сяду, но никому не позволю тебя бить.

Катя стряхивает с себя оцепенение, улыбается даже, только грустно очень и продолжает:

– Мне показалось, он влюблен в тебя, – гладит меня по руке. – Будь осторожна. Старайся смотреть на него не только сквозь романтическую призму. Если что-то не понравится, почувствуешь дискомфорт, беги. Договорились? Все начинается с мелочей, не прогляди. А уж я тебе всегда защитой буду.

Мы молчим, кофе стынет. В кухне звенит тишина, а сквозь тонкие шторы пробивается осеннее солнце.

– Я люблю его, Катя. Очень.

– Предохраняетесь хоть? – несмешно шутит, но взгляд колкий.

– У нас… у нас ничего еще не было. Ой, не смущай меня!

Отвожу взгляд, пунцовым румянцем покрываюсь, а Катя чуть слышно смеется.

– Тебе двадцать. По современным меркам ты переспела, – Катя гладит мою руку, переплетает наши пальцы. – Арина, я люблю тебя. Прости, я бываю жесткой, но ты… ты мне как ребенок. Я ведь помню, как мы с папой ходили в роддом, на тебя смотреть. Мама так смешно показывала тебя в окошко, красную и сердитую. Я боюсь за тебя, очень.

– Катя… а ты не думала, что в твоей жизни еще могут быть мужчины? И дети?

Кажется, я сказала что-то дурное. Надавила на больное, потому что в глазах сестры появляются слезы.

– Дети? А у меня не может быть детей. Никогда.

Катя всхлипывает и, закрыв лицо руками, мелко дрожит. Плачет, трясется в тихой истерике, а я обнимаю ее за плечи. Прижимаю к себе, пытаясь хоть как-то успокоить. Прошу прощения, объясняю, что не хотела быть жестокой. Моя сестра, оказывается, наглухо раненый человек. Уничтоженный дурным прошлым. И сейчас я намного лучше ее понимаю.

***

Я принимаю бодрящий душ после двух чашек кофе, чтобы на лекциях не выключиться, и даже сквозь шум воды слышу возню Кати на кухне. Она готовит завтрак, которым у меня нет времени неспешно наслаждаться. Но ее забота снова трогает меня. А еще новые факты биографии сестры, которые я только что узнала, заставляют смотреть на нее иначе, больше понимать и прощать.

Прохладная вода обжигает кожу, кажется горячей, почти кипятком, но это внутренний огонь и усталость создают иллюзию. А еще растерянность. Я впервые не хочу идти на учебу. Там Соловьев, если в себя пришел, и Оля. И почему в моей жизни все так сложно? Оля… она ведь моя лучшая подруга. Но в один момент доверие между нами сломалось, и я теперь не знаю, как с ней дальше общаться. Делать вид, что ничего не произошло? Что она не играла в молчанку, подставляя меня ради своих интересов? Что не распустила слухи обо мне? О чем она еще успела растрепать? Даже думать противно.