Браслеты Скорби

— Он мало что мне рассказывает. — Голос ее звучал непривычно спокойно и холодно. Тельсин всегда была полна рвения, неизменно подталкивала Вакса к чему-нибудь запретному. Казалось, месяцы пленения выпили из нее жизнь. — Когда он здесь, мы обычно вместе ужинаем, но он сердится, если я спрашиваю о его работе. Поначалу дядя хотел включить меня в один из своих… проектов. Теперь этому препятствует мой возраст. Теперь я просто пешка, которую, полагаю, пытаются использовать против тебя.

— Уже нет. — Вакс сжал ее руку. — Все кончено, Тельсин.

— А если он разыщет это оружие? Похоже, он не сомневается, что оно там и что оно наделит его организацию силой, позволяющей доминировать в Бассейне. Ваксиллиум, мы не можем допустить, чтобы дядя заполучил его. — В глазах Тельсин появилось некое подобие рвения — подобие той Тельсин, которую он помнил. — Если он захватит Бассейн, то снова заберет меня. Убьет тебя и снова заберет меня!

— Мы доберемся до Эленделя, сообщим губернатору и вышлем экспедицию.

— А если это займет слишком много времени? Ты знаешь, что это за оружие? Знаешь, что именно он ищет?

Вакс посмотрел на медальон, привязанный к ее руке:

— Ферухимия и алломантия, которые сможет использовать каждый.

— Сила, принадлежавшая самому Вседержителю, Ваксиллиум, — с горячностью проговорила Тельсин. — Браслеты Скорби. Мы должны их разыскать и использовать до того, как это сделает он. Дяде придется путешествовать пешком по предательски опасной горной тропе. Я слышала, как они к этому готовились. А вот мы… — Она посмотрела сквозь открытый проем на пролетавший мимо пейзаж. Подобное мало кому случалось видеть. Зрелище, некогда доступное лишь алломантам-стрелкам.

— Давай я проверю, как там Мараси, — примирительно сказал Вакс. — А потом посмотрим.

Мараси плыла над миром, купавшимся в звездном свете. Деревья выглядели кустами. Реки — ручейками. Холмы — небольшими возвышенностями. Земля была садом Гармонии. Неужели именно такой Он и наблюдает ее со своей божественной перспективы?

Учение Пути гласило, что Он повсюду, что Его тело — туман; что Он присутствует везде и является всем. Туман распространялся повсеместно, но делался видимым лишь в том случае, если этого хотел Гармония. Это учение Мараси всегда нравилось, поскольку позволяло чувствовать Его близость. И все же некоторые аспекты Пути ее тревожили. В нем не было структуры, и из-за этого казалось, что каждый по-своему понимает, как этому учению следовать.

Приверженцы Выжившего вроде самой Мараси относились к Гармонии иначе. Да, Он был Богом, но для них являлся скорее силой, чем благожелательным божеством. Он находился где-то там, но мог с одинаковой вероятностью помочь и жуку, и человеку, поскольку они представлялись Ему одинаковыми. Если и впрямь требовалось чего-то добиться, молиться надо было Выжившему, который — каким-то образом — превозмог даже смерть.

Мараси поморщилась — над ней трудилась Ме-Лаан.

— Хм, да, — проговорила кандра. — Очень интересно.

Мараси лежала на полу, возле дверного проема, под головой вместо подушки был свернутый жакет. Ветер дул не очень сильно, поскольку они двигались не слишком уж быстро, — впрочем, пропеллеры все равно изрядно шумели.

Ме-Лаан весьма непристойным образом располосовала униформу Мараси, так что самые важные части тела лишь с большой натяжкой можно было считать прикрытыми. Но никто не обращал на это внимания, и Мараси не стала спорить. Кроме того, это вызывало куда меньшее замешательство, чем то, что с ней делала Ме-Лаан. Кандра присела над Мараси, приложила руку к ране, и в нее потекла превратившаяся в жидкость плоть сверхъестественного существа.

Очень похожим образом Ме-Лаан вскрывала замок, и Мараси невольно ощутила себя просто очередной головоломкой. Ржавь, она чувствовала, как Ме-Лаан тыкается туда-сюда трансформировавшимися в щупальца отростками плоти.

— Я умру, верно? — тихо спросила Мараси.

— Да, — ответила Ме-Лаан. Ее лицо озарял свет маленького фонаря. — С этим я ничего не могу поделать.

Мараси зажмурилась. Поделом ей, нечего было изображать законника из Дикоземья и бегать под пулями, считая себя неуязвимой.

— Как она? — послышался голос Ваксиллиума.

Открыв глаза, Мараси увидела, что он склонился над нею, и поняла, что краснеет из-за того, что почти обнажена. Ну разумеется. Ее последней эмоцией будет досада из-за проклятого Ваксиллиума Ладриана.

— Хм? — Ме-Лаан вытащила руку, и ее плоть снова наросла поверх хрустальных костей. — Я нашла дыру во внутренностях — как ты и предполагал. Зашила покрепче, используя кишечные струны, которые изготовила из запасных внутренностей, и сделала заплатку из кусочка своей плоти.

— Она отторгнет плоть.

— Не-а. Я откусила чуточку и воспроизвела ее кожу. Ее тело решит, что это ее собственная кожа.

— Ты… съела часть меня?! — воскликнула Мараси.

— Ух ты! — восхитился Ваксиллиум. — Это просто… ух ты.

— Ой, ну да, я невероятная, — согласилась Ме-Лаан. — Прошу прощения. — Она вытянула руку в сторону открытого проема корабля и выпустила прямо за борт струю чего-то отвратительного.