Брат и сестра

— Ладно! — отозвалась Марфа Филипповна и закрыла окно, прежде чем директор смог запротестовать.

На этот раз торжествующе смеялись ребята.

— Мусор так мусор! — сказал директор. — Подумаешь, нашли кого испугать!

Терпачеву опять захотелось услужить директору: на этот раз он предложил ему свои носилки. Но директор не взял.

— Так твои же носилки пустые, что ты мне предлагаешь? — сказал он. — Вот я с кем потащу! Смотри, сколько Александр Анатольевич Космодемьянский наворотил. Вот это ноша! Ну-ка, Петя, уступи мне свое место!

Петя, приноровившийся было в паре с Космодемьянским поднять носилки, отошел в сторону. Директор наклонился к земле и ухватился за рукоятки; жилы на его висках надулись, и даже бритая голова покраснела от натуги.

— А ну, давай в ногу! — сказал он Шуре, и они пошли, слегка покачивая на ходу носилками.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Самолюбие Терпачева было сильно задето: он не мог спокойно переносить, если внимание сосредоточивалось на ком-нибудь другом, а не на нем. Терпачев решил высмеять Шуру Космодемьянского, как только представится случай.

Директор больше не вернулся в сад — его поймал во дворе завхоз, и они оба прошли в канцелярию. Шура вернулся один, волоча за собой пустые носилки.

Как только он приблизился, Терпачев громко заговорил, привлекая к себе общее внимание театральным голосом, каким пользовался обычно, выступая на сцене.

— Товарищи! Однажды Шура Космодемьянский зашел в ресторан «Метрополь». Он сел за столик и закинул ногу на ногу.

Едва Терпачев заговорил, Яша тотчас бросил лопату на землю и сел прямо на ворох мусора, которым он до половины уже нагрузил носилки. Приготовившись слушать, он посматривал на всех остальных, как бы спрашивая их: понимают ли, мол, они, как сейчас будет интересно? Несколько человек, следуя его примеру, тоже прекратили работу и смотрели на Шуру Космодемьянского, который сильно покраснел и улыбался обычной своей улыбкой, слегка перетягивающей рот на правую сторону. Он начал было накладывать мусор на носилки, но потом поставил лопату стоймя и, облокотившись на рукоятку, тоже приготовился слушать Терпачева. Терпачев продолжал:

— К Шуре Космодемьянскому подходит официант и спрашивает, кладя перед Шурой на стол карточку с весьма разнообразным меню…

Говоря все это, Терпачев изображал эпизод в лицах: он то подражал жестам официанта, то подделывался под глуховатый голос Шуры, и у зрителей создавалась иллюзия, что они сами присутствуют при событии, разыгравшемся в ресторане.

— Официант спрашивает: «Что желаете покушать, гражданин?» Шура Космодемьянский берет карточку и читает: «Жареный гусь с подливкой — 8 рублей 5 копеек». Шура Космодемьянский скромно облизывается и, проглотив слюну, спрашивает: «Здесь написано: жареный гусь с подливкой, а сколько же стоит одна подливка?» Официант отвечает: «Подливка, гражданин, у нас бесплатно!» — «В таком случае, — говорит Шура Космодемьянский, беря с тарелки кусок хлеба и уже откусывая, — дайте мне одной только подливки».

— Старо! — говорит Кутырин. — Это же поповский анекдот.

Но его никто не слышит, кругом стоит хохот. Добродушно смеется и сам Шура. Восхищенный успехом Терпачева, Шварц вскакивает на ноги и просит:

— Виктор, Виктор, а ну, расскажи, какая разница между папой римским и самоваром?

И, не утерпев, Шварц сам же отвечает, давясь от смеха:

— Папа римский — католический, а самовар — металлический!

Но Терпачев никому не хотел уступать своей роли и вдруг закричал с деланным негодованием:

— За работу! К носилкам! Товарищи, до каких пор мы будем бездельничать?

Однако надолго порыва у Терпачева не хватило. Он отнес со Шварцем мусор всего только раз и, возвратившись, стал поджидать Шуру, чтобы приняться за него вновь. Как только Симонов и Шура опустили носилки на землю и принялись опять нагружать их, Терпачев начал по-прежнему таким голосом, чтобы слышали все:

— Однажды Шура Космодемьянский пришел в ресторан «Арагви» и заказал себе щец!

Еще неизвестно было, какое за этим последует продолжение, а вокруг уже раздался хохот. Ната Беликова подошла слушать поближе. Зоя видела, что несколько ребят также прекратили работу. Она могла бы несколькими словами сбить настроение у Терпачева и заставить его прекратить зубоскальство, — Зоя хорошо умела это делать, но ей не хотелось, чтобы ее вмешательство было бы всеми принято как заступничество за ненаходчивого брата. Ее возмущало добродушие Шуры — с какой стати он терпит шутовство Терпачева?

Но в это время начали раздаваться голоса тех, кого поведение Терпачева тоже возмущало. Первый запротестовал Коля Коркин:

— Витька, замолчи, ты определенно мешаешь работать!

К нему присоединился Димочка:

— В самом деле, Терпачев, брось паясничать!

— Допрыгается до персонального дела, — сказал и Петя Симонов.

Терпачев, сделавший вид, что не обращает внимания ни на Коркина, ни на Кутырина, ответил только на последнее замечание:

— Петька, что с тобой? Это же нетактично, ты мешаешь публике дослушать драматический эпизод из жизни известного посетителя ресторанов.

И продолжал: