Братья

– Мы в эту пору не виделись. Но он через Кокшарова, весной, просил провести к заливу какую-то экспедицию. Это, случайно, не вы?

– Я начальник экспедиции Лопатин! А тебя как зовут?

– Сурьманча, юрак! У меня большой род по левобережью Енисея. Оленя пасем, охотимся, рыбачим. Торгую соболем, рыбой, песцом, зайцем, росомахой, бивнями мамонта.

– Да, я вспомнил! Говорил о тебе Петр Михайлович! Хотел свести и познакомить, но случай представился сам.

Сурьманча снова налил чаю, жена принесла большие, с желтым отливом куски малосоленого осетра.

– Налегайте на рыбку, видно, устали ходить с непривычки. Силы надо восстанавливать за чаем, – советовал Сурьманча. – А бродни снимите. Пусть подсушатся у костра да на солнышке. И ноги отдохнут. Адэ, принеси шкуры под ноги.

Сын развернул две большие оленьи шкуры, положил под ноги ворсом вверх. Мужики подтянули штанины до колен и подставили белые ноги полуденному солнцу. Наступило маленькое блаженство!

– Пока вы острова осмотрите, я маленько порыбачу. Первого июля придет пароход Ермилова с засольщиками и бочкотарой. Сдам приказчику часть свежего, а часть свежемороженого осетра. Для меня так выгодно. Они засаливают прямо на палубе.

– У тебя нет засольщика? А кто рыбу солит?

– Нет! Обхожусь. И рыба, и соль целее. А для семьи жена солит. Ели малосол? Вкусный?

– Очень! – причмокнул Федор Богданович. – Не хуже, чем у Сотникова.

– То-то же! Сурьманча знает толк в рыбе! А засольщики не всегда умелые. Бывает, пересолят. Так соль сама наружу вылазит. Кто такого осетра будет есть?

– А летовья у вас чьи? – спросил куривший Шмидт.

– Летовья мои. Чумами стоим. Мерзлотники да лабазы сам ладил. Сыновья да родственники помогали. Гадалов, Кытманов покупают летовья у юраков, у долган, да и у русских крестьян, вроде Кокшарова. Ни я, ни Афанасий не хотим быть под их колючим крылом. Мы – хозяева. Если я на охоте и на рыбалке обхожусь родней, то Кокшаров нанимает работников от весеннего Николы до Иванова дня. Кормит рыбой и хлебом и платит по восемьдесят рублей ассигнациями. Он сам и охотится, и рыбачит, и покупает у других охотников песцов, белужий жир, рыбу или меняет на провизию. Потом перепродает летом на пароходы, а песца сдает Киприяну Михайловичу. Бивни мамонта, какие похуже, продает на пароходы, а фартовые – Сотникову.

Сурьманча, глядя на дымящих трубками Шмидта и казака Даурского, достал вышитый юрацким орнаментом кисет из ровдуги, вынул щепотку табака и положил за щеку Сидел, причмокивая губами, высасывал из табака никотинную горечь.

– А сколько до Гыданских озер отсюда ходу на оленях? – спросил Шмидт.

– Отсюда на оленях не доедешь – протока летом не дает. Сначала на лодке до наволочного левого берега Енисея или по протокам до юрацкой стороны. А там пять летних аргишей – и озера. За месяц справитесь, в оба конца.

Снова пили чай, курили, глядели на гудящую от работы протоку.

– Люди работают не покладая рук! – показал Лопатин. – А мы отдыхаем, тело ленью наливаем. Пора, наверное, двигаться. Еще верст пять отмашем по маршруту, потом – домой. Спасибо, Сурьманча, за угощение!

Хозяйка снова схватилась за чайник. Мужики от сытости поглаживали животы.

– Сурьманча, хватит чаю! – прикрыл ладонью кружку Шмидт. – Мы уходим.

Сурьманча непонимающе посмотрел на гостей. Тогда Даурский подошел к столу и перевернул кружки вверх дном.

– Мась! Хватит!

И только после этого Неле повесила чайник на таган. И Лопатин, и Андреев, и Шмидт запомнили жест Даурского с кружками и слово «мась», чтобы избавляться от долгих чаепитий.

К берегу, скрипнув на мели, подошла лодка. За веслами сидели младший сын Сурьманчи Хысь и племянник Пул. Они сняли весла и положили рядом с тускло блестящими на солнце спинами осетров, опустили голенища бродней и подошли к гостям, протягивая руки:

– Ани тарова!

Затем перекинулись несколькими словами с главой рода. Сурьманча сказал:

– Пока мы чаевали, они проверили ставник, привезли тридцать осетров. Будем их морозить.

Гости спешно надели бродни.

– Помочь? – предложил Лопатин.

– Нет! Гости только чай пьют. Хозяева работают. Они сами справятся.

Сурьманча пожал руки.

– Теперь знаете самое близкое к вам мое летовье. Устанете – заходите на чай!

– Спасибо! – ответил за всех Шмидт.

– Друзья мои! Пошли дальше! Домой – другим берегом, – сказал Лопатин. – На мой взгляд, острова по структуре однотипны, какими-либо залежами здесь не пахнет. Ни гор, ни возвышенностей, кроме невысоких сопок, здесь нет. Равнина. Они скудны недрами. Зато мы сможем правильно обозначить местонахождение каждого острова с учетом меридианов, определить длину и ширину проток, сверить с имеющейся на карте береговой линией, качественно провести топосъемку. Иван Егорович Андреев работает быстро и точно, практически без ошибок.

– Да, судовождение требует точных координат, знаний фарватера, отметок на карте речных мелей, – подтвердил Андреев. – Хочется, чтобы те, кто придет после нас, не гневились за допущенные ошибки. Пусть лучше восхитятся нашей точностью.