Братья

Скучно гному на проклятом корабле. Вот уже месяц как они со скоростью улитки ползут к Херсонесу, маленькому портовому городку, где гном рассчитывал поживиться за счет невежества местных жителей. Есть там у него один знакомец, он и обещал ему устроить все дельце. Помнится он ему еще по детству. С ранних лет подлец дурил и грабил. С годами он стал лишь осторожнее и хитрее. Не любили его на улице. Даже он со своими ребятами как-то в переулке накостылял его. Да… его ребята. Сколько связей до сих пор у него по всему королевству сохраняется благодаря его ребятам. Они уже выросли, многие даже из уличных хулиганов превратились в серьезных, деловых людей, но все так же при встрече он чувствовал их верность, их страх перед ним, их атаманом. Ах, молодость! Вернулись бы ему сейчас его энергия, сила! Сейчас бы со своим опытом, со связями он бы таких дел наворотил — сами старейшины бы позавидовали его богатству и славе! Такие мечты шевелились в сердце у гнома, хотя он в душе давно понял и смирился, что никогда ему не подняться на ту высоту, о которой он мечтал; поэтому с невероятной жестокостью и наглостью выжимал последние гроши у простолюдинов, без всяких воззрений совести обкрадывал клиентов, избивал рабов. Несбыточность некоторых желаний отразилась на его характере: раньше он отличался болтливостью- теперь стал молчалив, был энергичен, силен и ловок- стал ленноват, жирен. Все это вместе сделало из него злобного, раздражительного гнома.

Галеру качнуло, отчего робкий сон спрыгнул с негра, и тот, зевая, потянулся в своем кресле. Видя, что его работник проснулся, гном обратился к нему:

— Что, Роли, как ты думаешь, долго мы будем тащиться еще? — человек, протирая глаза ленивой черной рукой, отозвался:

— А-а-а… э-у… не знаю, кэп. Думаю, что при таком ветре еще столько же, если не больше.

— Проклятый ветер! Сколько сидели на берегу, он дул так, что житья не было, а тут сели в лодку, отчалили, его и следа нет. Проклятье!

— Ничего страшного, кэп. Хуже будет, если буря на нас налетит: корабль легкий, берег близко — может и выбросить. Знаете говорят: "Затишье перед бурей". Вот то и оно. Лучше уже пускай так, оно спокойнее и надежнее…

— Ничерта оно не спокойнее! Проклятье! Сколько раз я говорил так по-дурацки, кэпом, не называть меня! Я — господин! Господин! Запомнил, дубина? Спокойнее, надежнее… да пускай лучше тысячи бурь рвут паруса, чем торчать здесь, как щепка в луже, как говно в прорубе! Сколько времени прошло, а? Я тебя спрашиваю, дубина!

Негр уже встал, вся его развязность пропала; он, исполин, стоял рядом с гномом в два раза его меньшим, и не знал, что делать с собой, куда девать свои громоздкие руки, и, покорно свесив голову, слушал, односложно, тупоумно отвечал:

— Месяц, господин.

— Ага! Месяц. А сколько мы товару продали за этот проклятый месяц?

— Да вроде ничего. — недоуменно пожав плечами, отвечал надсмотрщик.

— Вот именно, дубина! Ничего! А нам еще месяц так бултыхаться! И ты говоришь, что все нормально, что пускай все так же продолжается? Ничего страшного: пускай хозяин теряет свои деньги, свою репутацию, главное, чтобы моя задница была в тепле и целостности!

Со стороны гребцов послышался смешок, услышав который, чернокожий скосил на них глаза, приметил одного самого бойкого, посуровел, поднял голову и с внутренним трепетом сказал своему опять ставшему у борта лицом к морю начальнику:

— Я, господин, ничего такого не думал. К сожалению, я не могу управлять погодой, так что…

— Знаю, — резко оборвал его гном, и уже сдерженее, — и без тебя знаю. Проклятье! С самого утра настроение — дрянь. Иди, успокой эту сволочь, а то уж больно они разболтались.

Негр отыгрался на гребцах. Особенно сильно получили спины тех, кого он подозревал в тихих усмешках. Гном довольно улыбался: ему нравилось смотреть, как черная громадина лупит это быдло. Его быдло. А значит тупое и ленивое, так что пару душевных ударов им не повредит, хотя, конечно, переусердствовать не надо.