Братья

Где-то на середине очередного танцевального номера Мина вдруг почувствовала, как на ее плечо опустилась чья-то рука. Она уже собралась повторить, что место занято, как узнала руку своего мужа.

Галуст снял с кресла сумку, сел, наклонился и поцеловал жену.

– Я пропустил Талин?

Мина тихо пожала руку мужа: да, на выступление племянницы ты опоздал.

– Понимаешь, под самый конец дня ко мне пришел один человек.

Еще одно пожатие: выскажешься позже.

– У него на лице ожог. Выглядит ужасно.

– Пожалуйста! – прошептала Мина.

– Смотри. Он здесь.

Мина отвлеклась от танцующих детей. Среди людей в проходе стоял он. Лившийся со сцены свет падал на безбровое бритое лицо. Он стоял и грустно улыбался. Пропасть, так безжалостно разделившая их, стала уменьшаться. Мина почувствовала, как ее лицо невольно повторяет движение мускулов его лица – она тоже улыбалась ему.

– Ты знаешь его? – спросил Галуст.

Снова пожатие: пусть дети дотанцуют.

Танец закончился, объявили антракт, выступавшие дети бросились к своим родителям. Талин подбежала к Араксии, и их обеих подхватил на руки Галуст. Он немедленно начал сочинять, чтобы не обидеть Талин:

– Я видел и слышал тебя, Талин-джан, это было прекрасно.

Мина повторяла: «Ангел, ангел!» – как вдруг увидела, что Аво больше нет в проходе.

Даже не потрудившись объяснить, что происходит, она бросилась к дверям, продираясь сквозь толпу. Снаружи было темно, подгоняемый холодным ветром дождь хлестал куда-то вбок. Мина обхватила себя руками и увидела его. Заметно похудевший, он курил сигарету и губами шептал ее имя.

Она пошла в его сторону, разжав объятия, отпуская себя от себя самой.

– Так вы знакомы? – раздался голос Галуста, который нес на руках дочку.

Часть третья

Глава двадцатая

Лос-Анджелес, Калифорния, 1989 год

В начале вечера я ждал ее на заправочной станции, сидя в своем «рейнджере». Отпущенные ей десять минут на сборы уже прошли. Однако я продолжал смотреть в зеркало, надеясь увидеть Мину выходящей из-за угла соседнего здания с красной сумкой на талии, похожей на чемпионский пояс.

Я продолжал ждать, как бы сказали мои коллеги по цеху, подпрыгивая от нетерпения.

А ведь все это время меня ждала Фудзи. Гораздо дольше, чем я ей обещал. И одна лишь мысль, что моя кошка сейчас с такой же надеждой смотрит в окно, разрывала мне сердце.

Потом я поймал себя на том, что, заглядывая в зеркало, вижу в нем тот день, когда попытался научить Броубитера водить машину. Я как-то сказал ему отрегулировать зеркало заднего вида под его рост, и, возможно, это и натолкнуло меня на мысль. Тогда мы еще разъезжали на моей старой «Каталине». Мы в те дни находились где-то в Вайоминге, у подножия покрытых снегом гор, где паслись стада диких лошадей. Остановились на заправке на высоте семи тысяч футов над уровнем моря, и, пока я возился с заправочным шлангом, Броу, сидя в теплом салоне, вертел в пальцах один из наконечников стрел, которые зачем-то собирал.

Я решил сходить принять душ, а когда вернулся, то увидел его на вершине сугроба, наваленного прямо за бензоколонкой. Был март восьмидесятого года – Броу исчез чуть позже. Он заметил, что у него на родине даже самые высокие горы вряд ли смогут дотянуть до середины здешних. Небо казалось бездонным, а заснеженные вершины сверкали так ярко под солнечными лучами, что я едва мог взглянуть на них. Броу стоял и о чем-то думал. О чем именно – откуда мне знать. Потом он спустился и тоже пошел в душевую. По его следам я взобрался на сугроб и встал точно на его место.

Разве не должен мир казаться меньше с высоты? Солнце светило прямо над головой, и ничто не отбрасывало теней, все, что было доступно взору, – железнодорожные пути, автострада, по которой неслись машины, да еще несколько парней на заправке, они смотрели на меня, прикрыв глаза сложенными козырьком ладонями, словно отдавая воинский салют. Вся эта обыденная картина была пропитана золотистым свечением, весь мир, казалось, был пропитан им, и этот мир тянулся дальше и дальше. Я ошибся, подумав, что мир будет казаться меньше. Нет, он был бесконечным и лежал вне времени. Я вообразил себя одним из первых поселенцев, что потянулись на Запад за золотом. А потом представил человека, который, услышав о приисках вблизи Южного перевала, штат Вайоминг, прибыл сюда слишком поздно; человека, который приехал, бросив семью, дом и любимую женщину ради того, чего уже не было. Я видел его одиноким и мучавшимся от стыда. Стоя на этом снежном сугробе наедине с необъятным миром, я путешествовал во времени. Я был рядом с тем неудачником при последней вспышке надежды, когда он обнаружил золотые песчинки за бензоколонкой, которую еще не построили. Бедняга, он никогда не видел природного золота, а только представлял, каким оно может быть. К нему подходили другие, чтобы посмотреть, и тут до них дошло, что это плод его фантазии. А он стоял и пересыпал обычный песок из руки в руку, не догадываясь, что сошел с ума.