Братья

Он покинул свой дом из-за фантазии, в которую в конце концов и сам перестал верить. Что же, думал я, смогло бы вернуть этого человека обратно домой?

Вернувшись к машине, я сказал Броу, что он два года просидел на пассажирском сиденье, и теперь вполне созрел для того, чтобы научиться водить автомобиль самому.

Он втиснулся на водительское место и захлопнул дверь. Ему пришлось сгорбиться, локти сразу же уперлись ему в бедра.

– Поверни голову, – сказал я, – и осмотрись.

Броу не смог – не хватало пространства. Он втянул живот и с трудом нащупал рычаг регулировки кресла.

– Ну вот, – сказал я, но он открыл дверь, высунул и выпрямил ноги.

– Не могу я, бро…

– Можешь, можешь.

Я защелкнул ремень безопасности.

– Пока ты не научишься, буду сидеть.

– А, так ты хочешь научить меня водить, чтобы самому спать в дороге!

Наверное, имело смысл ответить ему шуткой типа – да, братан, настал твой черед, любишь кататься, люби и саночки возить.

Но мы слишком много времени провели вместе, и от меня не могло ускользнуть, что Аво стал как-то отдаляться от меня: стал молчаливым, стал меньше интересоваться своей новой страной; его уже не цепляли шутки и анекдоты; не заботило и то, что я по-прежнему много вкладывал в него. Последние несколько месяцев, как мне казалось, его больше интересовали деньги, а мне бы хотелось видеть что-то повозвышеннее.

Я вылез из машины и произнес пламенную речь:

– Послушай, я хочу научить тебя, потому что ты должен это уметь, ясно? Каждый американец должен уметь водить машину. Ведь ты же хочешь стать американцем, да? Ты будешь наслаждаться движением. И какими бы ни были превратности судьбы, ты выкрутишься. Я хочу научить тебя, но ты сам должен этого хотеть! Ты достаточно долго прожил в Америке и научился сносно говорить по-английски, так ведь? Тебе хорошо платят, все у тебя о’кей. Но ты должен понимать: машина здесь – это не просто автомобиль. В Америке все не так, как у тебя на родине, где правительство по разнарядке выделяет машины, чтобы владелец мог вовремя успеть на мясоперерабатывающий завод. Правильно я говорю? Здесь, в Штатах, машина – это независимость. Она позволяет не тратить время в ожидании, что кто-нибудь тебя подвезет. Ты ведь хочешь стать американцем?

Броу действительно старался, но не для себя – для меня, это точно. «Каталина» проехала от заправки до аптеки, то есть почти четверть мили, а потом он заглушил двигатель.

– Все, бро. Я научился. Теперь веди ты.

– Э, нет, так не пойдет. Теперь ты выедешь на хай-вей. Ползать с черепашьей скоростью не значит уметь водить.

Но он уперся:

– Нет, я все, бро.

Тогда я положил обе руки на его руку, чтобы он не убирал ее с руля, – со стороны могло показаться, будто мы молимся – два неверующих в салоне «Понтиак Каталина».

– Ты мне напоминаешь брата Гила, – сказал я. – В сорок втором я пробовал усадить его за руль. Два раза. Гил проезжал немного и отказывался двигаться дальше. Ему было тогда двенадцать лет. Однажды мы даже подрались. Он заехал мне прямо в лоб – если присмотреться, можно увидеть над левой бровью вмятину. Он был совсем еще пацан. Но при этом он был мужчиной, и руки у него были набиты очень хорошо. А научился он водить вот как – меня нужно было срочно отвезти в больницу, чтобы наложить швы. Я лежал на сиденье, заливая кровью все, что было можно. А он одновременно пытался выжимать сцепление и вытирать кровь с кожаных сидений – машина-то отцовская. До больницы он меня довез. С грехом пополам, но довез. А ты что же? Только не говори, что не справишься, дружище. Сейчас, считай, было пробное занятие, и ты его легко прошел. А скоростные дороги здесь у нас повсюду. Гил бы убил в такой обстановке. Мой брат…

– Бро, – произнес он так тихо, что я невольно прислушался. – Твой брат мертв. А я – не твой брат, бро…

Броу вышел, всем своим весом уселся на капот, и я почувствовал, как задние колеса «Каталины» почти оторвались от земли.

В конце концов ко мне в окно постучал работник заправки и попросил переставить машину куда-нибудь в другое место. Мне было интересно – я любопытный человек, – куда Мина собралась с коллекцией игральных кубиков. Так что я решил подождать еще десять минут, хотя понимал, что скоро по-любому придется уезжать. Отъехал к краю дороги и встал между заправкой и соседним домом. Десять минут – напомнил я себе, и снова уставился в зеркало заднего вида.

Я всегда приписывал откровения в салоне автомобиля свойствам замкнутого пространства, но только теперь до меня дошло, насколько глупо было игнорировать тот факт, что зеркала расширяют пространство.