Братья

— Но я знаю одного человека, который там живет.

Мужчина рассмеялся:

— Я бы спросил, как его звать, если б знал вашего друга. Но Америка — очень большая страна. В одной только Калифорнии народу в девять раз больше, чем во всей Армении.

Мина посмотрела ему прямо в глаза. Мелконян выдержал ее взгляд.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я не собираюсь докучать вам попытками познакомиться. У меня есть любимая, ее Седа зовут. Я еще не открылся ей, но, как мне кажется, она и так это знает. Просто я много разъезжаю по свету — вот недавно был в Иране, участвовал в свержении шаха.

— Надеюсь, вы не собираетесь учинить революцию прямо в поезде?

— А, нет, не здесь. Знаете, я учился на археолога, и вот теперь путешествую, делаю кой-какие заметки для будущей книги.

Мина перевела взгляд на окно. Она еще ни разу не видела таких зеленых холмов. Ей вдруг захотелось сказать что-то о будущем, что восьмидесятые годы могут стать вполне удачным десятилетием для многих поколений армян, но она осеклась и продолжила смотреть на мелькавшие за окном деревья.

— Я не хотел смутить вас, — сказал Монте. — Уж вы меня извините, что побеспокоил.

— Да ничего, — ответила Мина. — Да и что толку знакомиться. Я ведь замужем. В смысле, помолвлена.

— Ах, вот оно что. Это мужчина вашей мечты?

— Нет.

Она спокойно рассказала о женихе, потому что понимала, что вряд ли еще раз увидится с этим человеком, Монте Мелконяном. А может, на нее успокаивающе подействовала сама обстановка.

— Мои родители нашли мне мужа в Кировакане.

— О, как старомодно! — воскликнул Монте. — А он… ну, по крайней мере, он вам симпатичен?

— Я плохо знаю его. Он много старше меня. Недавно переехал из Ленинакана.

— Должно быть, он забавный человек. Мне кажется, что ленинаканцы все с чувством юмора, да ведь?

— Да, попадаются интересные люди. А некоторые еще и сентиментальны, прямо как кироваканцы. И наивны.

Монте подался вперед, уперевшись локтями в колени. Его лицо оказалось так близко, что Мина расслышала его шепот:

— А что, если вы вообще не вернетесь?

— Что, простите?

— Отпустите детей на вокзале в Кировакане. А мы с вами вдвоем поедем дальше, в Ереван. Вы мне чем-то напоминаете Седу. Ее легче полюбить, чем меня. Она — нечто эфемерное…

Мина ощутила прилив уверенности — этот момент она еще долго будет вспоминать, просеивая сквозь память каждое его мгновение.

— Нет, я так не могу, — ответила она.

— Хорошо, — отозвался Монте, откидываясь на спинку своего сиденья. — Вы, главное, не отчаивайтесь. Я уверен, что и в этом положении вы сможете найти счастье в жизни. В конце концов, мы — армяне. И пережили мы кое-что пострашнее, чем, знаете, старик-муж.

Монте замолчал и раскрыл книгу, которую Мина сначала даже не заметила.

Несколько разочарованная, она снова пересчитала детей — двенадцать, как и было. Ровно половина ее прожитой жизни.

В Кировакане Мина все же задумалась: а что теперь делать с детьми?

Первые месяцы после исчезновения Аво ее мучил вопрос: либо он бросил ее, трусливо и неблагодарно наплевав на все доброе, что она сделала для него в их общем прошлом, либо произошло что-то такое страшное, что заставило его бежать без оглядки.

Второй вариант доводил ее почти до исступления: а вдруг она сама была виной такого поступка Аво? И даже когда много времени спустя узнала правду, однозначно ответить на этот вопрос для нее было затруднительно. По более здравым рассуждениям, единственной причиной бегства Аво была угроза ее собственной безопасности. Но в любом случае получалось, что ее любовь к Аво, как и уважение к нему, были безнадежно попраны, а поскольку и то и другое — вещи сугубо абстрактные, у Мины не было точки опоры, чтобы отторгнуть от себя печальные мысли и исцелиться.

Некоторое время после разрыва она провела в одиночестве, целиком и полностью сосредоточившись на реальной потере — пропавшей коллекции игральных кубиков Тиграна. Вдова учителя несколько раз на ее глазах перерыла весь дом вверх тормашками, но безуспешно. Мина решила взять дело в свои руки. Она долго расспрашивала стариков — приятелей Тиграна, что проводили все свободное время на площади или в кафе, но они решительно ничем не могли ей помочь, ограничиваясь лишь пожеланием удачи, что всегда сопутствовала Мине. Тогда она отправилась в бюро по переписи населения, чтобы выяснить, нет ли у них какой-нибудь информации об имуществе Тиграна, которое могло быть передано государству. Но служащий — мужчина средних лет, приземистый и волосатый, с криво приколотой к лацкану пиджака булавкой, — что-то невразумительно мямлил, словно ни разу до этого к нему на прием не приходила женщина с подобными вопросами. Мина даже предприняла путешествие по грязной дороге, ведущей в деревню, надеясь, что мать Рубена может дать ей хоть какую-то надежду на сей счет.

— Я спрошу мальчиков, когда они вернутся, — сказала старуха, и муж ее поддакнул:

— Да, ребята узнают.

Отказавшись от предложенного обеда, Мина развернулась и пошла домой, чтобы больше никогда не возвращаться сюда.