Братья Булгаковы. Том 3. Письма 1827–1834 гг.

Я все вожусь с губернатором для устройства проезда великой княгини в Троицу. Небольсин все торгуется, а мне нельзя подумать просить менее двадцати лошадей прибавить; на беду, едет ее высочество в почтовый день этого тракта, надобно вычесть 9 лошадей, их только 22, остается 13, а великой княгине надобно 32. Только что устроили – опять от Вешнякова, что едет также Апраксина и что надобно еще 6 лошадей. Беда, да и только, и Небольсин к этому еще уехал с князем Дмитрием Владимировичем в Серпухов. Ее высочество в воскресенье изволит нас совсем оставить и ехать обратно в Петербург. Москва пустеет, но начинают уже наезжать из подмосковных.

Намедни разговорился я с лордом Лотером о почтах английских. Он вчера прислал мне записочку, сделанную им о почтах их. Как дело огромно! Почти 40 тыс. писем отправляются в сутки из Лондона. Посылаю тебе эту бумагу, не годится ли она Прянишникову? Какие и средства у них, посмотри, сколько людей! И что им платят! Сравни их с нашими горемычными чиновниками.

Сегодня ее высочество поехала в Новый Иерусалим и к вечеру изволит возвратиться. В сии богомольные путешествия сопутствует ей князь Сергей Михайлович Голицын.

Вот и Negro явился с ярмарки; говорит, что была плоха для всех, кроме торгующих чаем и железом.

Константин. С.-Петербург, 8 сентября 1833 года

Ехавши в город, надобно заехать к живописцу Ладюрнеру, который взял с меня обещание посидеть с полчаса, только чтобы быть на большой картине, представляющей парад, и на коей он, посреди публики, многих нарисовал, графиню Литту и Ванишу; хочется и мне, видно, под пару Литте и Шиллингу. Долго я отнекивался, но должен был согласиться. Сегодня праздник, так и кстати.

Если не было отмены первому маршруту, то послезавтра государь въезжает в наши пределы и 12-го будет в Киеве. Дальнейшего маршрута еще нет. Там у меня Максимов, и я могу быть спокоен.

Александр. Москва, 9 сентября 1833 года

Я сейчас от великой княгини, которую очень долго ждал. Она изволила возвратиться в 10 часов из Троицы, и с неимоверной скоростью, ибо выехала оттуда в шестом часу и останавливалась в Хотькове. Я хотел сам вручить ее высочеству письмо от великого князя, тобою мне доставленное, дабы узнать, не последует ли перемены какой-либо в путешествии ее высочества. Я высадил ее из кареты. «Здравствуйте, господин Булгаков, – сказала она мне, – держу пари, что вы привезли мне письмо от великого князя». – «Подлинно так, сударыня». Тотчас изволила взять письмо, сбросила с себя салоп и пошла в кабинет читать, а я вслед – с просьбой сказать мне, не отменяется ли ее отъезд. Как ни говори, а воды помогли великой княгине.

Она была свежа, как розан, после такой скачки, тогда как ездившие с нею в одной карете Апраксина и князь Сергей Михайлович Голицын, и даже Вешняков, который их помоложе гораздо, едва ноги свои таскали. Великая княгиня вышла и изволила мне сказать: «Очень благодарю вас за письмо; оно ничего не переменило в моем решении, я по-прежнему собираюсь ехать в воскресенье утром». Очень благодарила за исправность в дороге, спрашивала, что нового в Европе, и кончила словами: «Пойду отдыхать, а с вами не прощаюсь, ибо надеюсь еще вас увидеть до своего отъезда». Слава Богу, все было хорошо, и ничего не ломалось; возле Талиц только спотыкнулась лошадь, упала и несколько ушибла форейтора. Ее высочество сама осведомлялась о нем на станции и пожаловала ему 50 рублей.

Александр. Москва, 11 сентября 1833 года

Я получил ответ графа Бенкендорфа через Мордвинова, насчет Волкова биографии. Два незначащих сделаны замечания, то есть надобно выпустить примечание о памятнике, сделанном Волковым Плещееву, и еще несколько строк, касательно признательности к нему иностранцев. Твои замечания были гораздо основательнее, и я переменил, по советам твоим, три места, а это у графа Александра Христофоровича ускользнуло, хотя жандармство должно было броситься ему в глаза. Ответ только теперь пришел, то есть два месяца спустя; я молчание счел согласием твоим, отдал статью Полевому, цензура все одобрила, и биография выйдет на днях в «Телеграфе».

Скажи, мой милый, Воронцову, что нечего мне начинать негоциации с графиней Филиппи и убеждать ее возвратиться к своим. Она отправилась уже дней девять назад в Италию – видно, рассорилась со своим сахаром Ростопчиным [то есть со старшим графом Ростопчиным, Сергеем Федоровичем]; а здесь все уверены, что она с ним тайно обвенчана.