Братья Дуровы

сколько стационарных цирков.

Все же белокаменная Москва продолжала неотразимо тянуть их

к себе. Аким Александрович Никитин накануне своего семидесяти¬

летия стал во главе дела и энергично принялся воздвигать большой

цирк на Садово-Триумфальной улице.

Строительство и оборудование его было закончено быстро — за

год. Все было сделано по последнему слову техники. Манеж новей¬

шей конструкции имел гидравлическое устройство, позволявшее

превращать его в бассейн, обычный опилочный грунт заменил наряд¬

ный кокосовый настил. И что характерно, на галерке зрители стоя¬

ли, туда вела специальная лестница, так как дирекция не хотела,

чтобы нарядная публика первых рядов смешивалась бы с простона¬

родьем.

Братья Никитины оставили глубокий след в развитии русского

циркового искусства. Вот их объявление, когда они конкурировали

со своим соседом Саламонским: «Русский цирк братьев Никитиных

на Цветном бульваре. В четверг 18 декабря бенефис русского клоу¬

на Владимира Дурова при участии русских директоров братьев Ни¬

китиных и русских наездников».

Действительно труппа Никитиных в основном состояла из рус¬

ских артистов: превосходных наездников Петрова, Николаева, Козло¬

ва, Орлова, Лукашевича, Маслова, Некрасова, Осипова, клоунов

В. Дурова, Альперова, братьев Красуцких, Борисова и других.

Русский стиль подчеркивался во всем. Перед началом представ¬

ления артисты выходили на арену в нарядных национальных костю¬

мах, а директора, будто бояре старой Руси, появлялись в длинных

одеждах из парчи, украшенных драгоценными камнями.

Программа тоже носила подчеркнуто национальный характер.

Наездницы высшей школы выезжали не в амазонках, как это было

принято, а в пестрых сарафанах и в кокошниках. В программы вклю¬

чались оркестры балалаечников, гармонистов, показывались панто¬

мимы на сюжеты русских сказок, вроде «Иван-царевич — русский

богатырь».

Все это так или иначе способствовало развитию мастерства рус¬

ских циркистов. Однако соревноваться с иностранными гастролера¬

ми было не просто, среди них встречались выдающиеся артисты.

Замечательно меткий стрелок американец Гибсон, подобно Виль¬

гельму Теллю, клал яблоко на голову своего сына, а перед ним подве¬

шивал обручальное кольцо. Стрелял издали и сквозь кольцо попадал

в центр яблока. Или же сын Гибсона держал на доске руку с расто¬

пыренными пальцами, и отец стрелял в доску так, что попадал пуля¬

ми точно между пальцами.

Японец метальщик ножей Камакичи исполнял, пожалуй, еще

более рискованный номер. Он ставил жену у деревянной стены и,

отойдя на десять шагов, бросал ножи; они впивались в стену вокруг

головы женщины.

Номер голландской артистки Ван дер Вельде производил силь¬

нейшее впечатление даже на много видавших циркистов. На манеже

устанавливали квадратный бассейн в три аршина шириной и два глу¬

биной. Бассейн наполняли водой, а сверху наливали бензин. Бензин

поджигали. Артистка взбиралась на площадку под самым куполом и

бросалась в пылающую бездну. Номер относился к числу «смертель¬

ных». Для пущего эффекта артистка иногда задерживалась под во¬

дой, тогда появление ее вызывало еще больший восторг.

Работа иностранных артистов отличалась точностью, смелостью,

однако по большей части это было трюкачество, иногда откровенная

игра со смертью, рассчитанная на то, чтобы поразить зрителя, силь¬

нее пощекотать его нервы.

Подобный стиль работы находил подражателей среди некоторой

части русских артистов. Появлялись лица, выдававшие себя за «ино¬

странцев». Яркий пример — некий «индус», именовавший себя Нэпом

Саибом, выступления которого носили откровенно шарлатанский ха¬

рактер. В своих рекламах он «первый факир мира» — предупреж¬

дал, что принимает приглашения исключительно в первоклассные

цирки, иллюзионы, сады и просит его не смешивать с разными про¬

ходимцами, называющими себя факирами и даже смеющими при¬

сваивать себе его честное имя, за что он, настоящий Нэн Саиб, бу¬

дет преследовать их по закону.

Номер «первого факира мира» производил неприятное впечатле¬

ние. Иглой он прокалывал себе язык, кожу на груди, мускулы на

руке, булавками пришпиливал к телу небольшие гири. И, наконец,

на глазах публики укладывался в «могилу» — яму, которую засыпали

песком. В руке факира оставляли только веревку с привязанным на

конце звонком.

Проходило минут двадцать. Нэн Саиб не подавал признаков жиз¬

ни и на манеже показывали другие номера. Вдруг раздавался резкий

звонок. Начинались крики: «Разройте! Разройте его!» Публику успо¬

каивали. Через некоторое время слышался совсем слабый звонок,