Братья Дуровы

леров и заняли стоячие места в проходах.

Пора начинать представление. Оркестр приготовился играть тор¬

жественную увертюру перед выходом того, кто обещал изумить всех

«фурорной новостью». Однако узнать ее пришлось не публике, а

режиссеру Алексееву-Яковлеву.

—       Дуров пропал... исчез! — испуганно сообщил помощник режис¬

сера.

—       Как исчез? Полчаса назад он был в артистической уборной,

говорил со мной...

—       Оставил свой чемодан с костюмами и... пропал. Говорят, за

ним заехал высокий, полный господин в шубе.

—       Наверно, Варламов... дядя Костя хоть кого увлечет.

Алексеев-Яковлев не ошибся. Артист императорского Александ¬

рийского театра, прославленный комик Варламов, или, как его все

звали, дядя Костя, близко сдружился с Дуровым. Вместе они не раз

выкидывали коленца, хоть кого приводившие в изумление.

—       Любители они с гор кататься. Надо их искать там... — решил

режиссер и отправился к каталям.

Катали, хорошо знавшие в лицо и Дурова и Варламова, утвержда¬

ли, что на горах они не показывались. Алексеев-Яковлев повернул

было обратно, когда внимание его привлекла толпа, из гущи которой

раздавались взрывы хохота. Режиссер подошел ближе и обомлел: в

толпе стояли Дуров и Варламов и наперегонки балагурили со старым

петрушечником Мелентьевым.

Приятели, оказывается, вышли из театра, чтобы побродить возле

любимых катальных гор. По пути повстречали знаменитого куколь¬

ника Мелентьева и решили над ним подшутить.

По давней традиции Петрушка первым высовывается из-за шир¬

мы и приветствует публику: «Здравствуйте, господа, ваш старый зна¬

комый Петр Иванович Уксусов пришел!» На что зрители обычно

откликаются шутками, и лишь затем показываются цыгане, арапы И

остальные участники петрушечного представления.

Словесная дуоль Уксусова со зрителями — всегда интересная

часть кукольного представления. Нетрудно представить, как все

оживилось, когда в перепалке с находчивым острословом дедом Ме-

леитьевым приняли участие Варламов и Дуров. Они забросали Пет¬

рушку каверзными вопросами, колючими упреками, забавными сове¬

тами. Петрушка — Мелентьев не оставался в долгу и за словом в кар¬

ман не лез.

Народ помирал со смеху, слушая как три замечательных балагура

соревновались в острословии. К сожалению, Алексееву-Яковлеву бы¬

ло не до того, чтобы записать эту сцену. С трудом он протискался

вперед — и, взяв Дурова под мышки, повел к театру.

А там уже назревал скандал. Однако выручило обаяние сразу двух

замечательных комиков. Толстяк дядя Костя расположился в ложе и

оттуда своим сочным густым басом стал задавать клоуну уморитель¬

ные вопросы, на которые тот отвечал не менее уморительно. И зрите¬

ли, недовольные задержкой представления, были щедро вознагражде¬

ны шутками, сыпавшимися как из рога изобилия.

Артистическая увлеченность — причина опоздания на выход в

театре Малафеева. Но вот случай, когда Дуров задержал представле¬

ние нарочно, с расчетом усилить эффект собственного появления.

Сделал он это просто, соблюдая лишь свою формулу смешного: «не¬

сообразность — неожиданность — благополучный конец».

Петербург... Торжественный бенефис Анатолия Дурова. Цирк

переполнен. Всем не терпится поскорее увидеть любимого клоуна.

Давно пришло время начинать представление. Оркестр уже дважды

сыграл бравурную увертюру. А бенефицианта все нет и нет...

В публике шепот:

—       Дуров не приехал...

—       Что-нибудь случилось...

—       Вот так бенефис! Пожалуй, отменят...

—       Да он всегда приезжает загодя...

Вдруг широко распахивается занавес и, очевидно, прямо с улицы

на манеж въезжает извозчик, обыкновенный петербургский ванька.

«Но-оо! Но-ооо!» — понукает он и стегает кнутом свою савраску.

В пролетке восседает бенефициант. Весело улыбается. Делает

широкий приветственный жест. В ответ гром аплодисментов.

Извозчик останавливается. Седок выходит, расплачивается, сует

на чай. Ванька невозмутимо, произносит свое обычное: «Покорно

благодарю, барин!» и, поддергав вожжами, уезжает с манежа.

Публика помирает от хохота, очень уж уморительна вся эта

неожиданная, ни с чем не сообразная сцена.

Бенефис начался блистательно.

Анатолий Дуров был талантлив. Он — автор множества стихо¬

творных реприз, своеобразных, писанных на стекле, картин. Дрес¬

сировщик животных и птиц. Превосходный акробат. Изобретатель

клоунских трюков. И, это следует особо подчеркнуть,— острый, на¬

ходчивый полемцст.

Нет смысла повторять общеизвестные крылатые остроты Анато¬

лия Дурова. К тому же пресловутая вражда братьев мешает уста¬

новить подлинное авторство некоторых удачных импровизаций.