Братья Дуровы

Беда в том, пояснял Владимир Леонидович, что человек не по¬

нимает психики животного, а животное — психики человека. «У ме¬

ня часто спрашивают: «Как это вы научили глупых скотов?» Да так

ли они глупы? С точки зрения животного мы, люди, может быть,

иногда бываем куда глупее их. И у них, может быть, такой же

односторонний взгляд на нас, как и у нас на них. Кошка, возможно,

смеется в душе, когда видит, как люди мечутся по комнате, одни

с железными кочергами, другие вскакивают на стул или даже па¬

дают в обморок при виде малюсенького мышонка. А в это время

маленький зверек с сильно бьющимся сердечком лишь ищет выхода,

куда бы удрать от вооруженных великанов. Кошка смотрит и удив¬

ляется: «Стоит, мол, мне лапой — цап! —и нет мышонка». Кто здесь

умнее из троих: человек, кошка или мышонок? Судите сами!» —

смеялся Дуров.

—       Какое, по-вашему, самое умное животное? — нередко спра¬

шивали дрессировщика.

—       Вопрос я считаю поставленным неправильно,— отвечал он.—

Каждое животное умно по-своему. Невозможно установить общий

критерий, который годился бы для измерения ума животного. Но

если вы меня спросите, какое животное легче поддается дрессиров¬

ке, то этот вопрос будет задан правильно.

Скорее и легче, конечно, поддаются те, что ближе стоят к чело¬

веку, например, собаки. Однако различные породы различно реаги¬

руют на приручение и воспитание. Натура их очень меняется в

зависимости от воспитания, они могут быть образованными, благо¬

воспитанными, послушными или грубыми, раздражительными, злы¬

ми. Собаки часто во многих отношениях становятся похожими на

своих хозяев.

Собаки... В. Дуров не хочет в том сознаться, к ним он относится

по-особенному. Из большого числа животных, которых он воспиты¬

вал, дрессировал, с которыми выступал на арене, они были друзья¬

ми самыми близкими. Каштанка... Бишка... Запятайка... Лорд... Ни

одного из этих чутких, верных друзей не забыть никогда. И разго¬

вор о них будет отдельный.

Ведь даже Сократ, простой гусак, запомнился на всю жизнь,

хотя жил он давно, очень давно, когда у молодого клоуна Владимира

Дурова весь «штат» дрессированных животных составляли свинья

Чушка, собака Бишка да вот этот самый гусь Сократ.

...И до чего он был понятлив! Ходил как дрессированная лошадь

по арене вдоль барьера, танцевал вальс, стрелял из ружья, вытворял

другие штуки. А то выводил целое стадо гусынь. По его примеру

они выполняли различные маневры и по команде «стой!» все вместе

замирали как вкопанные.

То было тугое время, когда приходилось зачастую жить впрого¬

лодь. Единственными, ближайшими друзьями оставались тогда Биш¬

ка и Сократ. Дуров делился с ними своими горестями.

—       Плохо нам живется. Комната наша не топлена, платить за

нее нечем — денег нет... Скоро нас отсюда выгонят на улицу. При¬

дется ночевать в холодном балагане...

Так и случилось, пришлось поселиться вместе с другими арти¬

стами, положение которых тоже было отчаянным. Сборов не было,

антрепренер не платил жалования. Труппа голодала.

Кроме клоуна Владимира Дурова в труппе были силач Подмет-

кин, на афише нежно звавшийся Незабудкиным, «человек-змея»'

его жена — «королева воздуха», шпагоглотатель и музыкант, играв¬

ший на нескольких инструментах.

Особенно страдал от голода силач.

—       Я жрать хочу! Дай полтинник! — кричал он антрепренеру.

—       Где взять полтинник-то? Сбору опять было три рубля три¬

дцать копеек,— оправдывался антрепренер.

—       У меня мускулы слабеют...— плакался атлет.

—       Ay меня вот трико разорвалось...— вторил «человек-змея».

—       Разве балаган поджечь? Страховку получить...—гадал хо¬

зяин.

Вечером в сочельник, зная, что труппа будет особенно настой¬

чиво требовать денег, он куда-то исчез.

—       Ох, наша жизнь каторжная! — жаловалась «королева возду¬

ха».— Порядочные люди на рождество гуся едят.

—       Гм... гуся-то и мы могли бы съесть...— задумчиво процедил

голодный атлет.

—       Откуда?

—       А вот его гуся!

—       Вы с ума сошли! Сократа моего съесть?—ужаснулся Дуров.

—       Ха-ха-ха... Испугался?

—       Ну, ладно, не волнуйся, иди погуляй,— вмешался музы¬

кант.—А я вот пойду одного знакомого купца попрошу, может, пол¬

тину отвалит.

Тяжко было на душе после этого разговора. Дуров вышел на

улицу, принялся бродить по городу, пытался заглушить голод. Одна¬

ко пронизывающий холод заставил вернуться в балаган.

Там он застал веселое общество. Слышался смех, звон стаканов.

—       Володя, друг! — приветствовал атлет.— Садись пей, закуси!

—       Закуси, закуси... Кто-то, а уж ты полное право имеешь по¬