Братья Дуровы

рокрылых птиц. А что если научить орлов набрасываться на воз¬

душных пиратов?» —решил Дуров.

Жители Москвы с изумлением наблюдали, как над городом стали

парить горные орлы, притом они неизменно возвращались на свою

«базу» на Божедомке. В программу дальнейшего обучения вхо¬

дило научить их вступать в схватку с пилотом, атаковать со взрыв¬

чаткой фюзеляж аэроплана. Методы дрессировки птиц, разработанные

В. Дуровым, и уязвимость в воздухе самолетов того времени делали

эту программу вполне осуществимой.

Однако и на это предложение ответа военного министра Дуров

так и не дождался. Царское правительство пало. Дальнейшие рево¬

люционные события сделали ненужными военные опыты на Боже-

домке. Экспериментальная работа знаменитого дрессировщика при¬

няла мирное направление, и ему удалось достичь в том интерес¬

нейших результатов.

Мечтая о содружестве искусства и науки, Владимир Леонидович

Дуров искренно говорил: «Пусть помолчит моя сатира». Однако

время для того пока не приспело, враги со всех сторон наступали

на молодую Страну Советов, гражданская война была в разгаре.

Признанный народом король шутов, всегда живо откликавшийся

на общественные события, не мог оставаться в стороне от борьбы за

лучшие идеалы человечества. По-прежнему стремится он нести лю¬

дям радость смеха и разит бичом сатиры тех, кто мешает строить

новую жизнь.

И это, несмотря на то, что Уголок на Божедомке испытывает

нелегкие дци. Его четвероногие и крылатые обитатели холодают и

голодают из-за недостатка, а то и полного отсутствия топлива и

продовольствия. Даже неприхотливый верблюд Чижик, обгладав всю

кору с деревьев в саду Уголка, так отощал, что еле влачит ноги.

Общий любимец слон Бэби заболел, слег, и хотя с невероятными

усилиями удалось достать для него пуд моркови — целое богатство

по тем временам, он так и не поднялся. Обезьяны и попугаи, для

которых обычный рацион — бананы и апельсины, получают лишь

скудный паек из мороженых овощей.

Из-за бескормицы многих обитателей потерял Уголок... Но те,

кто остался в живых, из последних сил трудились вместе со своим

воспитателем. Когда не находилось другого транспорта, Чижика

впрягали в дровни, и он помогал доставлять «артистов» на концер¬

ты в клубы и на предприятия. Гонорар за выступления тогда пла¬

тили натурой: на конфетной фабрике давали немного сахара, на

мельничном комбинате мешочек муки, жмыхи... Как это помогало

перебиться, пережить разруху!

Вот гала-представление в Введенском народном доме. Заяц бара¬

банит на фоне плаката «Все на фронт!». Выбегает фокстерьер Пик-

ки. Дуров спрашивает его:

— Что ответили империалисты на наши мирные предложения?

Собака громко лает.

—       Облаяли?!.. Ну, а теперь скажи, Никки, какую территорию

занимает рабоче-крестьянское государство?

Дуров раскладывает на эстраде карту, и Пикки указывает лапой

на большую часть карты.

На вопрос: «Где находится белая контрреволюционная ар¬

мия?»— собака выразительно подымает заднюю ногу над Крымом.

Потом выступает бычок — танцор, музыкант, певец. Он появ¬

ляется бурно: стреляет из пушки, вскакивает на бочку, вальсирует

на ней, дует в два музыкальных меха, аккомпанируя своему дрес¬

сировщику, играющему на дудочке.

Солист строго придерживается нот. Но прежде чем он промычит

«ре», Дуров просит музыканта сыграть на корнете звук «до».

—       Благодарю вас! — обращается Дуров к музыканту и повора¬

чивается к «певцу».—А теперь вы, пожалуйста, продолжите...

Бычок громогласно мычит: «рре-еее!»

Подражая ему, Дуров мычит — «ми», бычок мощно продол¬

жает — «фа-аа!» И, наконец, во все горло завершает последним —

«сс-оо-ль!»

—       Вот в этом-то и есть соль, что бычок берет ноту «соль», —

комментирует Дуров под хохот всего цирка.

Едва окончилась гражданская война, страна приступила к мир¬

ному созидательному труду. И дуровский Уголок получил возмож¬

ность восстановить свое пострадавшее в годы войны хозяйство,

расширить и углубить свою деятельность. Научная эксперименталь¬

ная работа теперь становится основой в жизни Уголка.

В одной из своих книг Владимир Леонидович рассказывает, что

побудило его целиком посвятцть себя изучению мира животных.

Искренние слова его похожи на исповедь, написанные в последние

годы жизни, они относятся ко времени, когда В. Дуров воспиты¬

вался в военной гимназии.

«У нас, воспитанников, была любимая собачка Жучка, с которой

мы ходили на стрельбу, играли на плацу и кормили ее, уделяя кое-

что из своего казенного стола. Дядька наш завел себе другую соба¬

ку, а нашу как-то обварил кипятком. Мы, воспитанники, в числе