Братья. Джон Фостер Даллес, Аллен Даллес и их тайная мировая война

Работая в Совете по военной торговле, Фостер также привлекал новых клиентов для Sullivan & Cromwell и поддерживал уже имеющихся. Он обеспечил выгодные государственные контракты для компании Aetna Explosives Company, а также организовал фиктивную продажу акций американским инвесторам принадлежащей Германии компании Mumm Champagne Company, чтобы избежать ее захвата правительством США. Уже тогда ему было удобно одновременно отстаивать интересы США и клиентов Sullivan & Cromwell.

* * *

Перемирие, завершившее Первую мировую войну, вступило в силу в одиннадцатом часу одиннадцатого дня одиннадцатого месяца 1918 года. Менее чем через неделю, в воскресенье утром 17 ноября, Фостер с женой прибыл на службу в Вашингтонскую пресвитерианскую церковь, когда друг сообщил ему поразительную новость: Президент Вильсон решил, что он лично возглавит американскую делегацию на мирной конференции в Париже, где будет разрабатываться проект послевоенного устройства мира. Ни один президент США никогда не покидал страну во время пребывания в должности - за исключением поездки Теодора Рузвельта в Панаму и две американские территории, зону Панамского канала и Пуэрто-Рико, - так что это событие было судьбоносным. На следующий день, когда Вильсон объявлял о своем решении, Фостер посетил "дядю Берта" в Государственном департаменте и попросил включить его в состав делегации. Он понимал, что престиж этого назначения станет идеальным завершением его военного опыта и придаст дипломатический блеск его растущей репутации.

Фостер обнаружил, что его дядя, который надеялся сам возглавить американскую делегацию, был глубоко огорчен решением Вильсона. Он не только считал, что его мастерство в Париже будет более полезным, чем наивный идеализм Вильсона, но и представлял, что если ему удастся вернуться домой, овеянному славой того, что он помог изменить мир, то он сможет использовать ее для выдвижения своей кандидатуры на пост президента от Демократической партии в 1920 году. Однако Вильсон не только отклонил предложение Лансинга возглавить американскую делегацию, но и был оскорблен этим. Он не мог оставить своего госсекретаря, но из-за их размолвки "дядя Берт" не смог попросить разрешения взять с собой Фостера.

Это известие, естественно, разочаровало молодого человека, но через несколько дней он нашел другой путь в Париж. Вильсон выбрал Бернарда Баруха в качестве одного из своих советников на переговорах, и когда Фостер попросил взять его с собой в качестве помощника, Барух согласился. Он заказал билет на лайнер "Джордж Вашингтон" и большую часть пути провел за игрой в бридж в компании четверки, в которую входил помощник министра военно-морского флота Франклин Рузвельт, также направлявшийся на мирную конференцию.

Девять месяцев, проведенные Фостером в Париже, оказались даже более плодотворными, чем он рассчитывал. Барух стал американским делегатом в Комиссии по репарациям, которой было поручено решить, какие санкции следует применить к Германии. Фостер с головой погрузился в работу комиссии, осваивая заумные детали долгового финансирования, которые окажутся бесценными для его банковских клиентов. Его европейские коллеги были молодыми людьми с такими же амбициями и талантами, как Джон Мейнард Кейнс, который вскоре совершит революцию в экономической теории, и Жан Монне, один из провидцев, который через поколение заложит основы того, что стало Европейским союзом.

В перерывах между переговорами Фостер занимался расширением своей и без того впечатляющей сети международных контактов. В некоторые дни он обедал с иностранными высокопоставленными лицами, такими как президент Бразилии, чью железнодорожную сеть в то время реорганизовывала компания Sullivan & Cromwell. В другие дни он приглашал влиятельных американских политиков, например Джорджа Шелдона, финансиста, который помогал руководить президентской кампанией Уильяма Говарда Тафта и был казначеем Республиканской партии в Нью-Йорке. Однажды вечером он принимал четырех гостей: своего дядю, государственного секретаря Лансинга; своего начальника, гения юриспруденции Уильяма Нельсона Кромвеля; министра иностранных дел Китая Лу Цен-Цяна; и американского посла во Франции Уильяма Грейвса Шарпа, сын которого впоследствии станет сотрудником Sullivan & Cromwell. В письме жене он сообщал, что ужин обошелся ему в замечательную сумму - 110 долларов.

"Тем не менее, - добавил он, - это того стоило, как вы думаете?"