Братья и сестры Наполеона. Исторические портреты

Елизавету сопровождали ее брат, друг американки по фамилии Андерсон и французский доктор. Затерявшаяся компания достигла Довер-Родс 19 мая. Там никто не мешал их высадке, и паспорта были немедленно отосланы на берег. Елизавета направилась в Лондон, всячески стараясь избежать огласки, и разместилась в Камбервелле, который тогда был пригородом Суррея. Именно там в Парк-Плейс 7 июля она родила сына Жерома, ребенка, которому предстояло стать родоначальником ветви американских Бонапартов. Елизавета все еще сохраняла веру в благородство Жерома и не имела оснований отказываться от надежды на воссоединение с ним. Когда не поступило никаких писем, она пришла к заключению, что Жерома удерживал узником его ужасный брат, но когда по прошествии нескольких недель через Ла-Манш просочились новости о примирении между братьями, она восприняла неизбежное и заказала билет домой.

Ее возвращение ознаменовалось печальным спадом. В качестве красотки Балтимора Елизавета вызывала зависть у каждой женщины Америки. Теперь же, отправленная обратно как никому не нужная посылка, она стала предметом жалости и осмеяний. Наверное, бывали времена, когда она сожалела, что не утонула при кораблекрушении у берегов Делавэра. На протяжении всей ее долгой жизни она жаловалась на то, что ей было отказано во вступлении в императорский круг по государственным соображениям, но в сердце у нее оставалась горечь, которая подпитывалась оскорбленной гордостью и ненавистью, так что ее друзья и семья наблюдали, как она становилась мрачной и несговорчивой. Она ссорилась со своим отцом, который теперь заявлял, будто бы всегда был противником этого союза, а Патерсон-старший жаловался на ее непокорность его воле. Некоторое время Жером продолжал писать ей, и каждое его письмо было полно торжественных заявлений о «неизменной» преданности. «Первая моя мысль при пробуждении, так же как и последняя перед отходом ко сну, всегда касается тебя, и если бы я не был уверен, что обрету счастье воссоединения с моей возлюбленной женой, мне не следовало бы продолжать жить…» Примерно через год после их разлуки письма перестали приходить, хотя Наполеон продолжал выплачивать ей пенсию, которую обещал. Затем, когда Жером стал королем Вестфалии, он написал письмо, предлагая Елизавете княжество с ежегодным доходом в 200 000 франков, если она отдаст ему на попечение сына. Елизавета отказалась в письме, которое воздает ей честь. «Хотя Вестфалия, несомненно, является большим королевством, — писала она, — эта страна недостаточно велика для двух королев!» Такой ответ заставил Жерома замолчать на три года, после чего он опять написал ей в нежных словах, что «все устроится рано или поздно». Все случилось раньше, чем он ожидал. Четыре года спустя Бонапарты оказались сосланными, а величайший из них стал узником атлантической скалы.

В зрелые годы, когда Елизавета могла бросить взгляд назад на единственное приключение в своей жизни, с некоторой долей отрешенности, она признала Жерома таким, каким он был: нетерпеливым, добропорядочным, безответственным человеком без духовных запросов, и хотя Наполеон сумел разрушить их брак, она была достаточно объективна, чтобы восхищаться его гениальностью. Более чем через пятьдесят лет после того, как она была выдворена из Франции, Елизавета писала: «Он выбросил меня обратно в то, что я ненавидела больше всего на земле, в мою балтиморскую безвестность, но даже это не могло разрушить того почитания, которое я ощущала к его гению и славе. Я все-таки побывала императорской Бонапартой».

После жалкой капитуляции Жерома Наполеон продолжал попытки убедить Папу аннулировать его брак, мотивируя это тем, что он был недействительным по религиозным и законным основаниям. Он сопровождал свои требования щедрым подкупом — передачей золотой диадемы, украшенной бриллиантами и рубинами. Что сделал его святейшество с этой диадемой, неизвестно, но он отказал в аннулировании брака, заявив, что по изучении всех прецедентов он не смог обнаружить достаточных оснований, чтобы объявить брак незаконным. Тогда Наполеон обратился к галльской Церкви, и в октябре 1803 года в Париже был опубликован декрет о церковной неправомерности брака. Елизавета со своей стороны получила развод через легислатуру Мэриленда (законодательный орган штата).