Братья и сестры Наполеона. Исторические портреты

Дни маскарадов, санных прогулок и постоянных уловок для получения денег по оплате оккупационных войск проходили, однако не только для Жерома. За шесть лет он накопил национальный дефицит, превышавший 14 миллионов франков, и поставил Наполеону около полумиллиона рекрутов при общем населении страны в 2 миллиона. Россия попирала Тильзитское соглашение, открыто торгуя с Англией, были и другие причины для разрыва отношений между двумя деспотами, которые в 1807 году поделили между собой Европу. По всему континенту маршировали солдаты, и столкновение между Россией и Францией было не за горами. К маю 1812 года Наполеон собрал огромную армию в районе Дрездена, и Жерому была предоставлена еще одна возможность добиться военной славы, когда он был назначен по совместительству командующим правого центра и армейской группой, насчитывавшей 600 тысяч человек. Это было намного более ответственное военное поручение, чем те, которые когда-либо выпадали на его долю, и единственное, что сдерживало его удовлетворение, было назначение лишенного юмора плешивого маршала Даву в качестве его партнера. Даву был известен как Железный маршал, и для этого имелись веские основания. Он был первоклассным, совершенно неподкупным солдатом, но Жером его не любил. Незадолго до этого Даву прибыл в Вестфалию, чтобы обеспечить вклад короля в содержание французской армии, и оказался глух к извинениям Жерома. Он, будучи человеком Наполеона, не допускал, чтобы что-либо возникало между ним и долгом. Он вынудил Жерома придерживаться соглашения по ремонту Магдебургской крепости за три миллиона франков, и во время своего пребывания показал себя как исключительно жесткий надсмотрщик. Трудно даже понять, почему Наполеон, величайший психолог, допустил, чтобы эти два человека разделили между собой командование, но он это сделал, и беды оставалось недолго ждать. Через два месяца после принятия командования Жером вновь очутился в немилости и оставался в опале вплоть до «Ста дней».

Книга четвертая Выжившие

Глава 11

Господа, я ясно вижу, что у вас нет склонности к этой войне…

Замечание Наполеона на военном совете, 1812 год

В свете того, что произошло в западном мире после 1945 года и продолжительной «холодной войны» между двумя блоками с обеих сторон «железного занавеса», интересно бросить взгляд в прошлое, через более чем сто с половиной лет, на взаимоотношения России с остальной Европой и посмотреть, что пришлось говорить Наполеону по поводу кампании, которая предшествовала его падению.

«Та война, — сказал он, и на этот раз он говорил с полной откровенностью, — должна была быть самой популярной в нынешние времена. Это была война здравого смысла и подлинных интересов, война ради безопасности и передышки для всех. Она была миротворческой и предохранительной, действительно европейской и Континентальной. Ее успех мог бы установить баланс сил и создать новые комбинации, с помощью которых за опасностями нынешнего времени последовало бы спокойствие будущего. В этом случае, по моему мнению, для амбиций не было места. Подняв Польшу, которая была краеугольным камнем всей арки, я позволил бы королю Пруссии и эрцгерцогу Австрии или кому-нибудь еще занять трон. У меня не было желания заполучить что-то новое, и я оставлял бы себе всего лишь славу хороших свершений и благословение потомства». В окружении Наполеона имелись люди, составлявшие большинство, которые были более заинтересованы в семейной жизни, чем в хорошем мнении потомства. Боевые маршалы подустали. Они находились на войне уже довольно долго, со времени своей молодости, и в отличие от Жерома им не нужно было добиваться военной репутации. На военном совете в присутствии Мюрата, начальника штаба Бертье и генерала Раппа незадолго до того, как началась кампания, Наполеон заметил нежелание этих людей рисковать в новой авантюре всем, что они завоевали. И он заявил: «Я ясно вижу, что у вас нет склонности к этой войне. Король Неаполя с неохотой покинул свой прекрасный климат, Бертье не желает ничего большего, чем охотиться в своем поместье в Гросбуа, а Рапп преисполнен желания поселиться в своем доме в Париже». Из этих троих больше всех высказывался Рапп. Он бодро отметил, что Наполеон говорил правду.