Братья и сестры Наполеона. Исторические портреты

Теперь, имея опыт правления Неаполем на протяжении ряда лет, Мюрат начинал понимать, что недооценивал силу оппозиции дома и за границей. Он обнаружил, что был объектом того самого давления, которое вынудило Люсьена и Луи жить в изгнании, сделало Жерома безнадежным банкротом и превратило Жозефа в нервную развалину. Любая его попытка независимого правления пресекалась эдиктами из Парижа, указывающими ему, как набирать войско и добывать деньги, какие кампании проводить против неаполитанских Бурбонов и англичан на Сицилии, какие разрабатывать законы и как применять их после разработки. И когда бы он ни ставил под вопрос любую из подобных инструкций, рев ярости Наполеона достигал его через девятьсот миль, которые разделяли их столицы. В качестве новатора Мюрат мог бы вносить намного больше предложений, чем его предшественники, и он погрузился в работу по реорганизации королевства сверху донизу. Он отменил феодальную систему землепользования, разделил земли, стимулировал сельское хозяйство, построил отличные дороги вроде Страда-ди-Посилипо и Кампо-ди-Марте, осушал болотистую местность, открывал колледжи и пытался пробудить интерес своих подданных к астрономии. Неаполитанцы в изумлении взирали на его бурную деятельность, поражаясь, что столь большая энергия исходит от человека, который когда-то беспечным пареньком красовался в небесно-голубой тунике, ярко-красных бриджах наездника и высокой шляпе, украшенной цветами и перьями цапли. И именно тогда, когда Мюрат пытался доказать своим подданным, что с этого времени они становятся независимыми от Парижа, он столкнулся с большими неприятностями. К примеру, он объявил, что каждый участник вооруженных сил должен быть урожденным или натурализованным неаполитанцем, носящим неаполитанскую форму, разработанную самим Мюратом. За таким декретом последовало разгневанное письмо из Парижа: «Все французы, так или иначе, являются гражданами Неаполя!» — ревел Наполеон, напоминая автору декрета, что он всем, чем обладал, обязан храбрости французских солдат, и если он когда-нибудь забудет это, то те же самые люди скоро покажут ему всю абсурдность его претензий, лишат его титула и эскортируют в казармы, из которых он и вышел.