Братишка

Он подтапливал буржуйку в будке, мы скоро дальше поедем, готовил нам спальное место.

Сделав глоток чая, я помотал головой:

– О нас ничего, тыловики треплются. Что, сколько и куда доставят. Видимо, на передовой в основном телефонную связь используют. Разве что корректировщики голос могут подать, но они сейчас молчат.

Когда Ластин вернулся, то был доволен, мне не только снайпера подтвердили, за его карабином, как стемнело, добровольцы сползали, но и пулемётчиков. Двух, третий действительно подранок, слишком шустро спрыгнул, это успели заметить. Эту троицу давно видели, но не стреляли, сами приманку для снайпера делали, на пулемётчиков его вывести хотели, лишь отслеживали, а тут выстрелы, так что свидетели были. Немец по их приманке стрелял, по чучелу, а обнаружить не смогли, это нам вспышку было со стороны видно. Таким образом, сегодня я настрелял двадцать немцев. Счёт шокирующий, это напарник признавал, не у каждого снайпера такой есть. После этого, попрощавшись с бойцом, мы с напарником погрузились в будку, накрылись тулупами и уснули, а батько Степан, устроившись на козлах, повёз нас в тыл по укатанной дороге, по которой припасы доставляют. Его задача отвезти нас за ночь на край обороны дивизии, где стык с другой частью. Следующий день я планировал провести там, надеюсь, слухи о наших методах до тех немцев ещё не дошли. Волк, иногда вскидываясь, спал в ногах, грея их, как буржуйка.

Следующий день прошёл не менее продуктивно. Я использовал разные хитрости и примочки, настреляв тринадцать немцев. По количеству-то меньше, но из них семь были офицерами, на ложные атаки выглядывали, два корректировщика и почти в полном составе экипаж танка. Удалось по счастливой случайности его подловить во время обеда, жаль, пятый танкист успел спрыгнуть в капонир.

Вот на третий день мы работали на другом краю позиции дивизии, тоже на стыке. Нас сюда опять же батько Степан довёз за ночь, пока мы спали. Сам он днём отсыпался. Продолжая использовать разные уловки, мы сняли шестерых офицеров, один был в звании полковника, напарник разобрался в знаках различия. Мне кажется, брехал, слишком далеко, но немцы сами подтвердили, когда я их волну слушал, был убит командир полка. Его вполне официально записали на меня, лично комполка приезжал, благодарил. Он же вчерашний боевой листок подарил, в котором описывались наши с Ластиным действия и сколько немцев было уничтожено. Оказалось, пользуясь моментом, он по телефону связывался со своим коллегой и давал материал для боевого листка. Да-да, коллегой. Выяснилось, Ластин был и военным корреспондентом, ведя полную запись всех наших действий. И когда третий день закончился и батько Степан повёз нас, крепко спавших, в штаб дивизии, на моём счету было пятьдесят три официально подтверждённых и шесть не подтверждённых немцев. Есть чем гордиться. Теперь можно со спокойной совестью возвращаться домой.

* * *

Разбудил меня утренний шум снаружи. Я растолкал напарника, и мы, скинув тулупы, выпустили Волка и выбрались на мороз следом. Будка стояла в лесу у землянок, именно сюда перебазировался штаб дивизии за эти три дня. Лошадь распрягли, обиходили, батько за этим строго следил. Неподалёку стоял приставленный к нам часовой. Потянувшись, я осмотрелся и поинтересовался у старшего политрука:

– Интересно, тут поесть можно где? Горяченького?

– Было бы неплохо, – оживился тот.

Вскоре я заметил торопливо идущего в мою сторону отца, видимо, его предупредили о моём отъезде. К сожалению, нормально попрощаться не получилось, в Москву уходила одна из тыловых колонн, и меня торопились посадить на неё. Ладно хоть, покормить от пуза успели, не забыв о Волке. Часть трофеев я отцу отдал: оба котелка, ТТ, часть мелочёвки с немцев. Радиостанцию приняли радисты из роты связи, вместе с батареями, а будку со всеми припасами забрал политотдел дивизии. Сразу лапу наложили. Батько Степан, попрощавшись, вернулся в свой батальон. Мы также простились с напарником, обменявшись адресами почт. Потом я поговорил с комдивом. Тот похлопал меня по плечу, сказал, что ему докладывали командиры полков о моих действиях, как-то странно и необычно я работал в роли снайпера, но на удивление очень продуктивно, это все признавали. Я ему посоветовал сформировать взвод снайперов личного подчинения и группу антиснайперов, чтобы можно было посылать их на разные участки, если там складывалось тяжёлое положение. Тот обещал подумать.

Мне выдали на руки карточку стрелка со всеми отметками, это мой документ, комдив и комиссар его подписали. Подарили дивизионный боевой листок, свежий, там снова нас поминали. Помимо этого нас с Ластиным сфотографировали на фоне будки. Я держал на сгибе руки винтовку, а у того на груди был трофейный автомат. Отец снимок потом пришлёт. Комдив пообещал представить меня к награде, добавив, что недоумевает, почему меня не наградили за те пять сбитых бомбардировщиков и уничтоженных немцев. На этой ноте мы и расстались. Отец захлопнул дверцу грузовика, и мы в составе колонны покатили в сторону столицы.

Вдруг машины стали останавливаться.