Братоубийцы

Полистал учитель измятую тетрадку, и руки его задрожали: словно приподняли камень со свежей могилы. Только позавчера пробила ему сердце пуля, и он повалился на землю, к ногам Стратиса. И тот взвалил его на спину, чтобы не достался партизанам, и отнес его в Кастелос. И его похоронили. Только и успел достать из-за пазухи тетрадку и передать ее Стратису.

Почерк мелкий – где ручкой, где карандашом. Иногда буквы почти не видны, расплылись, точно капнула на них слеза; несколько страниц залиты кровью.

Поднял учитель голову.

– Жена, – сказал он, – если кто постучится, не открывай.

VII

.

25 января. Сегодня утром мы нашли у ущелья трёх замерзших солдат. Ноги торчали из-под снега, поэтому мы их и обнаружили. С ними был один партизан, в летнем хаки, без куртки, босой. Он был ранен в ноги и тащился вместе с солдатами. И все четверо, крепко обнявшись, прижимались друг к другу, чтобы согреться.

29 января. Любимая моя, сегодня ночью я видел самый удивительный и несуразный сон, какой когда-либо мне снился. Я не могу понять, что он значит, но сердце у меня все еще не на месте. Представляешь, мне снилось, что я был маленькой рыбкой и рыбка эта кричала.

Я как будто бы был в море, глубоко под водой, и слышал, как какая-то мелкая рыбёшка, вся исполненная гнева, кричала что-то Богу. Я видел, как она разевала рот; я не слышал ни звука, но понимал, что она говорит, как понимают немых, и ее слова, полные гнева, вспыхивали в моем мозгу. Она в ярости щетинила свои слабенькие плавники и кричала Богу: «Тебе следовало бы давать силу тем, кто прав, а не тем, кто неправ. Вот тогда Ты Бог!». Наверное, ее обидела большая рыба, и она взбунтовалась и упрекала Бога. А Бог ей отвечал, но я не слышал ни голоса, ни слов. Я видел только, как время от времени над рыбешкой вскипала и пенилась вода, и тогда ее волчком вертело в водовороте. Но только успокаивалась вода, как рыбёшка снова поднимала голову, и я слышал те же слова в мозгу: «Тебе следовало бы давать силу тем, кто прав, а не тем, кто неправ. Вот тогда Ты Бог!»

Марио, любимая, если мне долго еще придется пробыть в этих диких горах, я тронусь. Мне надо думать о тебе, моя Марио, думать и день и ночь, чтобы не сойти с ума.

1 февраля. Сегодня весь день я был с тобой, Марио. Весь день я вдыхал неуловимый сладкий аромат, будто расцвел во мне миндаль. Как в тот день, помнишь, год тому назад? 1 февраля? Когда я впервые тебя встретил! Помнишь, мы отправились в Суний посмотреть на храм Посейдона? Мы взяли с собой немного хлеба, много-много апельсинов и Гомера. Цвел миндаль; земля была покрыта нежной молодой травой; новорожденные козлята прыгали по теплой земле, и сосны – ты помнишь? – благоухали, словно мёд. А над нами в высоте стояло солнце и согревало нас. Две маленькие счастливые букашки бродили среди камней, а Гелиос-отец взирал сверху и любовался нами.

На тебе была розовая весенняя блузка и белый бархатный берет, из-под него выбивались два непокорных локона, игравшие на ветру. Мы шли быстро-быстро. Каким молодым, каким девственным был мир, какими зелеными были деревья, каким голубым – небо, полное любви! Как я состарился за один год! Тогда не было в моей жизни еще ни одного убитого, а теперь горы трупов, и я сижу на них, и сердце у меня окаменело. Помнишь, мы говорили о Гомере, и нас раскачивали, будто волны, его бессмертные стихи. Какое это было счастье! Вдруг ожило в моем сердце Священное Писание, Ветхий Завет нашей расы – Гомер. Мы чувствовали, как великая песнь входит в нас, как смеется она и рокочет, будто море. Среброногая Фетида выходила из священного Средиземного моря, держа в руках сверкающие – медь, золото, божественный чекан, – новые, только что из рук Бога, доспехи для своего сына. Что за украшения нанес на них своим мудрым искусством хромоногий бог! И мы держались за руки, и, стоя под соснами, в потоках весеннего солнца Аттики, глядя в море, громко, во весь голос, читали божественные строки:

И вначале работал он щит и огромный, и крепкий,

Весь украшая изящно; кругом его вывел он обод

Белый, блестящий, тройной; и приделал ремень серебристый.

Щит из пяти составил листов и на круге обширном

Множество дивного бог по замыслам творческим сделал.

Там представил он землю, представил и небо, и море,

Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц,

Все прекрасные звезды, какими венчается небо:

Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона,

Арктос, сынами земными еще колесницей зовомый;

Там он всегда обращается, вечно блюдет Ориона

И единый чуждается мыться в волнах Океана.

Там же два града представил он ясноречивых народов:

В первом, прекрасно устроенном, браки и пиршества зрелись.

Там невест из чертогов, светильников ярких при блеске,

Брачных песней при кликах, по стогнам градским провожают.

Юноши хорами в плясках кружатся; меж них раздаются

Лир и свирелей веселые звуки; почтенные жены

Смотрят на них и дивуются, стоя на крыльцах воротных.