Братство Революционного Декаданса (СИ)

Фея, ухватившись за слово "больно", преобразилась. Мальчишеский берет улетел в сторону торшера. Черные волосы, как оказалось, вовсе не были коротко стрижены, а лишь искусно собраны под головной убор. Теперь же они струились иссиними волнами по плечам. Жилет упал на дощатый пол, а последние две пуговицы белой блузы расстегнулись, поддавшись внутреннему напряжению. Выяснилось, что к поясу Феи все это время был пристегнут длинный стек с ременной петлей на конце. Теперь девушка держала это грозное орудие за кожаную рукоять, чуть отведя за спину, как держат катану липовые японские самураи в плохих западных боевиках. Грозная ария в устах девушки отдавалась в душе Нестора томной болью:

Красным углем тьму черчу,

Колким жалом плоть лижу,

Туго, туго жгут кручу,

Гну, ломаю и вяжу.

Шнурочком ссучу,

Стяну и смочу.

Игрой разбужу,

Иглой пронижу.

И я такая добрая,

Влюблюсь - так присосусь.

Как ласковая кобра я,

Ласкаясь, обовьюсь.

И опять сожму, сомну,

Винт медлительно ввинчу,

Буду грызть, пока хочу.

Я верна - не обману.

Ты устал - я отдохну,

Отойду и подожду.

Я верна, любовь верну,

Я опять к тебе приду,

Я играть с тобой хочу,

Красным углем зачерчу...

- Что за заклинание? - робко спросил Нестор.

- Все та же Гиппиус, - пожала плечиком Соня. - Стихотворение "Боль". Остерегайтесь, Нестор. Вы завели мою подругу не на шутку. Давайте-ка я Вас спасу. - И девушка поднялась с места, ловко заслонила Нестора от неумолимого наступления Феи и впилась губами в его губы. Закончив долгий поцелуй, Соня прошептала, почти не отрывая губ от Несторовой щеки:

Ты сумела сказать мне без речи:

С красотою красиво живи,

Полюби эту грудь, эти плечи,

Но, любя, полюби без любви.

17.

Отвлекшись, Нестор не сразу понял, что происходит за его спиной. А когда понял, было уже поздно: его руки были туго прикручены к спинке стула толстой веревкой. Фея провела операцию так быстро и умело, что бороться теперь было бесполезно. Оставалось только расслабиться и стать участником этой "игры в декаданс", отдаться на волю хозяйкам дома, их ловким рукам и стройным телам. Фея властно глянула на Нестора, приподняла его подбородок петлей на кончике стека и вынесла вердикт:

Зовет меня лампада в тесной келье,

Многообразие последней тишины,

Блаженного молчания веселье -

И нежное вниманье сатаны.

Ужель ты одиночества не любишь?

Уединение - великий храм.

С людьми... их не спасешь, себя погубишь,

А здесь, один, ты равен будешь Нам.

Соня подошла к подруге со спины, обняла ее за талию и громко зашептала в ухо:

Мне хочется, чтоб ты, вся бледная от муки,

Под лаской замерла, и целовал бы я

Твое лицо, глаза и маленькие руки,

И ты шепнула б мне: "Смотри, я вся - твоя!"

Девушки переглянулись, легко коснулись губ друг друга губами и многообещающе посмотрели на Нестора, привязанного к массивному стулу.

Тот, кто слышал напев первозданной волны,

Вечно полон мечтаний безбрежных, - начала Соня.

Мы - с глубокого дна, и у той глубины

Много дев, много раковин нежных, - закончила Фея.

И вместе с этим четверостишием закончилось время, отведенное для дела, и насупил час, назначенный для потехи. Ровно час - яркий, насыщенный, живой, незабываемый. Час, за который Нестор успел оценить еще одно пикантное достоинство эпохи декаданса: женское белье именно в этот период стало предметом культа. Так и осталось загадкой для Нестора, где в наше время можно найти такие изысканные трусики из тончайшего кружевного батиста и чулки из ажурного, невесомого фильдеперса.

Через час Нестор уже стоял на тенистой дорожке, ведущей от порога дома до калитки забора. Он задумчиво изучал красные следы, продавленные веревкой на запястьях. И что сказать Нине? Может, правду?

- Нестор Иванович! - раздалось за спиной.

Нестор обернулся. Девушки стояли в дверях, одна за другой, - запыхавшиеся, не по-декадантски веселые, полуодетые.

- Вот, - сказала Соня, - передайте от нас привет жене, - и протянула Нестору восхитительную многослойную икебану - изделие мастера-флориста. В букет был вставлен конверт. Нестор осторожно освободил конверт из плена листьев, стеблей и лент, выудил из него записку. От руки, явно - тушью коричневого цвета, изящным женским почерком с завитками было написано:

Солнечной Нинике, с светлыми глазками -

Этот букетик из тонких былинок.

Ты позабавишься Фейными сказками,

После - блеснешь мне зелеными глазками, -

В них не хочу я росинок.

Вечер далек, и до вечера встретится

Много нам: гномы, и страхи, и змеи.

Чур, не пугаться, - а если засветятся

Слезки, пожалуюсь Фее.

Нестор не выдержал и рассмеялся - как точно, как тонко, и все написанное - почти правда. Все вопросы исчезли, все печали улетучились. Декаданс остался в гостиной радушного дома.

18.

- Куда? - спросил Пимен, выключая маленький, встроенный в приборную панель телевизор.

- Домой, - сказал Нестор. - Через магазин, - добавил спустя секунду, поскольку понял, что его руки пусты, а в горле сухо.