Братство волчьей стаи

— А с другой?

— С другой стороны, вы мне тоже нравитесь… Нет, я серьезно! — Татьяна пугливо приложила к груди ладонь. Похоже, она испугалась собственных слов. И чувств.

Чащин признательно улыбнулся, глядя на нее. Он помнил их встречу на Новой улице, помнил, как произвел на нее впечатление. Ее даже потянуло к нему домой, и если бы не Пахомов, она бы могла оказаться в его постели в тот же вечер. Но Пахомов увел ее с собой. И сейчас она с ним, хотя он так далеко…

— Вы серьезно, и я серьезно, — сказал он. — Но есть обстоятельства, которые мешают нам быть вместе.

— Обстоятельства непреодолимой силы, — сожалея, кивнула Татьяна.

— А если постараться их преодолеть?

— Не выйдет, — качнула она головой.

— Почему?

— Вы убийца, Виктор Борисович. Вы убили моих ребят… И я, пожалуй, скажу вам спасибо, если вы убьете и меня. Просто возьмете и убьете.

— А если не просто?

— Вы знаете, чего боится женщина, — вздохнула она. — И вы меня шантажируете.

— А если я скажу, что я не убивал ваших людей?

— Это сделали по вашему приказу.

— Я не отдавал такой приказ… Я не главный в этой системе. Но я вам этого не говорил.

— Почему?

— Я поставил вас перед выбором. И у вас есть время подумать. В погреб я вас отправлять не стану. Как было все, так и останется. А завтра я приеду. И вы мне дадите ответ. Договорились?

— Хорошо, завтра я дам вам ответ.

— Я надеюсь, что вы скажете «да».

Чащин действительно хотел, чтобы Знаменова сделала выбор в его пользу. И сделать ее своей женщиной хотел. Но уже в машине, возвращаясь в город, он спросил себя, зачем ему это нужно? Да, Знаменова хороша собой, даже более того, но есть и более красивые женщины. И они вовсе не так опасны, как Татьяна, эта змея, которую он собирался пригреть на своей груди. Что, если решить с ней вопрос раз и навсегда? Накачать наркотой до беспамятства, переспать с ней раз-другой, а потом в землю. С глаз долой — из сердца вон…

А можно и самому покончить с ней. Если вдруг возникнет такое желание. А оно может возникнуть. Под луной все возможно.

Глава 10

Заяц пугливо оглянулся по сторонам, остановился, прислушиваясь и принюхиваясь. Он, казалось, чувствовал волка, но не знал, где тот прячется. Зато Пахомов прекрасно все видел. И зайца он мог уложить с одного выстрела, но, увы, стволы у него без глушителей, а где-то рядом бродит опасность. Ищут Олега, он точно это знает. Вчера проходили мимо — высматривали, вынюхивали, но так и не заметили его.

Заяц пугливо задрожал, прижав уши, и поскакал прочь. Так и не увидел он Олега, но почувствовал исходящую от него опасность и удрал от греха подальше.

Впрочем, Олег и не собирался в него стрелять.

Ему повезло: в обмен на пулю он получил доступ к богатым трофеям. Охотники по его душу знали, что могут застрять в лесу надолго, поэтому прихватили с собой рюкзаки. А там и провиант, и спальники, а в одном рюкзаке он нашел еще и маскировочную накидку.

Кроме того, добычей стала дальнобойная портативная рация, работающая на коротких частотах. Правда, от нее пришлось отказаться. С Москвой по ней не свяжешься, а засветиться можно запросто. Радиостанция редкая, отечественная, возможно, изготовленная под заказ. Не исключено, что в комплекте к этим штукам приобретено было и оборудование для их обнаружения.

Олег взял с собой все, что мог унести, с поправкой на ранение. Он шел долго, а когда иссякли силы, стал искать место для стоянки. И местность он выбирал под свою маскировочную накидку. Из этой накидки он соорудил небольшой шалашик, в котором даже на четвереньки не встать. Только лежать и лежать. Третий день он отлеживается, набираясь сил.

Пуля прошла навылет, жизненно важных органов не задела. Входное и выходное отверстия он прижег порохом, больно было — жуть, зато раны уже заживают. Температурная лихорадка потрясла немного и отпустила. Сейчас все хорошо. Раны обработаны, бинт относительно чистый. И на спальниках лежать мягко, тепло. С провизией пока без проблем… Тесно в шалаше, не развернуться. Нельзя двигаться и привлекать к себе внимание, но то нога зачешется, то под лопаткой зуд проснется. Рана — отдельный разговор, там постоянно болит, свербит, ноет. Бинты есть, антисептики, но перевязка только ночью. А днем — лежать и не шевелиться. Днем еще и солнце припекает, а вентиляция в шалаше слабая, все закупорено, только маленькая щель для наблюдения. Нельзя открываться, иначе свежий воздух вытеснит затхлость, которая имеет запах. Опасность где-то рядом, и обоняние у нее острое. А если Чащин собак привлечь догадается?..

И еще: в закупоренное пространство не проникают комары и прочий гнус. Просачиваются лишь некоторые особо злобные элементы, но Пахомов уже не обращает на них внимания. Сначала смирился, потом привык, а сейчас и вовсе не чувствует укусов. И как чесотку подавлять усилием воли, он знает…