Братство золотарей

Степан Макарыч назвал номер телефона, аккуратно положил трубку и медленно повел вокруг себя глазами. Он знал, что враги не отступят, не пощадят, а потому оставлять им нажитое таким трудом имущество он не имеет права. В его груди клокотало чувство поруганной чести и достоинства. Что ж, ничего им не достанется! Все уничтожить в щепки, на куски!

Степан Макарыч подскочил к окну в гостиной, которое выходило на улицу, и распахнул его. Свежий ветер пахнул в его, пышущее жаром лицо, но не остудил, а лишь разжег сильнее, как тлеющие угли на ветру. Степан Макарыч чувствовал, как пылает его мозг. Он побуждал его к борьбе, последней и беспощадной!

Схватив первый попавшийся предмет (им оказался туалетный столик), Степан Макарыч размахнулся и с силой обрушил его вниз, с третьего этажа на асфальт. Внизу грохнуло, раздались вопли, испуганные крики и беготня. Степан Макарыч удовлетворенно улыбнулся. Почувствовали, забегали, как крысы… Он сейчас не очень жаловал тех, внизу, которые наверняка были заодно с его обидчиками!

Он с натугой развернул стоявший около окна трехящичный комод и оторвал его от пола. Вещь оказалась не только тяжелой, но и габаритной. Степан Макарыч опустив комод на пол, лихорадочно выдернул ящики с разнообразным тряпичным содержимым. Вновь вздыбив перед собой облегченную мебель, он, к своей сильной досаде обнаружил, что комод в окно не пролезает. Степан Макарыч сделал несколько попыток. Но упрямый комод не хотел выбрасываться из окна.

Издав утробный рык, Лепилин отступил несколько назад. Придав своему телу ускорение, пошел на таран. Рама, уступив могучему усилию, удесятеренного яростным натиском, вылетела наружу вместе с упрямым комодом в мгновение ока. Звон стекла, треск ломающейся рамы, рассыпавшийся где-то внизу мелкой щепой комод, породили звуки еще более истошные и пронзительные. Крики людей, вознесшиеся к распахнутому зеву окна, достигли ушей Степана Макарыча. Удовлетворенный сбывшимися расчетами, он с удовольствием услышал нарастающий где-то вдали многоголосый вой несущихся милицейских сирен…

Глава 19

Эпистема … К вечеру, отпустив посетителей и сгоняв Валеру за бутылкой, мужики потихоньку начали в разговоре исподволь касаться утренней темы. Что-то в ней было таковым, от чего они не могли ни отрешиться, ни отставить, ни не договорить. Это касалось не только принципов и точек зрения каждого из них. Даже Колян, почувствовал в этот день какой-то высокий настрой. Крутя головой, как будто бы намекая на незавершенность оборвавшейся дискуссии, он многозначительно хмыкал…

Вот и сейчас Юрий Михайлович, хотя и сделал утром под напором неотразимых аргументов Владимира временное отступление, все же не собирался сдавать свои позиции. Слушая их спор, Малышев упорно размышлял над назойливо крутившейся в голове мыслью; что его не устраивает в славном парне Владимире? Какая такая закавыка мешает спокойно воспринимать его реплики и ответы?

Как это часто бывает, проблема, над которой долго корпел и мыслил, прошибает внезапно, как вспышка молнии. В этот день Стас, сам того не ведая, превратился в медиума, который, черпая вербальную энергию своих сопалатников, переводил ее на язык понятных и простых для себя формулировок.