Братва. Пощады не будет

Василий Иванович жил один, год назад расставшись со своей женской половиной – Агафьей, которая излишне явно увлеклась на старости лет знахарством, колдовством и еще Бог знает какими тайно-темными делишками с нечистой силой. «А что я могу поделать? – оправдывалась Агафья. – Матушка мне перед смертью свои знания и силу передала. Я обязана силу эту тайную в миру показать». Сбрендила, короче. Расстался Василий Иванович с женой легко – благо деток Бог им не дал – и просто – выгнал из дома. Агафья поселилась на окраине деревни в одной из брошенных изб.

В тот момент, когда к нему в горницу ввалились два брата-амбала, Василий Иванович занимался своим любимым делом – поливал из лейки диковинное разлаписто-махровое красно-фиолетовое растение под названием «чертов корень», сохраненный им в память об этой заблудшей овце, Агафье, которую в деревне уже давно и недвусмысленно называли не иначе как Бабой Ягой. Все соседи наперебой предлагали ему поскорее избавиться от «чертова корня» вместе с деревянной кадкой, предрекая, что тот накличет в дом беду, но Василий Иванович лишь посмеивался: ну какая злая напасть может с ним приключиться, коли он каждый воскресный день исправно посещает местную церквушку? Ерунда это, одни глупейшие суеверия. Ей-богу.

Недовольный, что его прервали, старик обернулся к непрошеным гостям, тут же верно сообразив, что к чему.

– Ты не обижайся, Вася, но смолчать я не в силах был, глядючи на ваше с Тамаркой непотребство! – сразу перешел дедок в наступление, невольно, как щитом, загораживаясь от бугая Василия своей смешной жестяной лейкой.

– Напраслину возводишь, пень старый! – взвился уличаемый и подскочил к Василию Ивановичу, потрясая для большей убедительности кулаками. – Ты нас в постели видал?!

По вдруг заострившимся чертам лица пенсионера Василий со всей очевидностью вдруг понял, что сейчас тот честно ляпнет утвердительный ответ, и, чтоб не допустить этого, использовал свой главный сногсшибательный довод – левой в солнечное сплетение и правой снизу в челюсть.

Старик отлетел к стене, чудом не сбив по пути любимую кадку с красивым махровым растением. По-рыбьи жадно разевая рот и обеими руками схватившись за поврежденную скулу, он некоторое время приходил в себя.

Плаксиво-жалкое выражение на морщинистом лице старика неожиданно кардинально изменилось.

– Ты же мне челюсть сломал, паршивец! – прошамкал Василий Иванович, сверкая злобными глазами. Видно, вспомнив, что он как-никак является полным тезкой бравого рубаки Чапаева, разъяренный сосед, необычайно быстро для своего почтенного возраста поднявшись на ноги, схватил табуретку и начал агрессивно наступать на молодого обидчика.

Василий не нашел ничего лучшего, как вытащить спрятанный за голенищем сапога хлеборез. Впрочем, засветил нож он лишь для визуального устрашения не в меру развоевавшегося старикашки. Всерьез это смехотворное нападение божьего одуванчика Василий не воспринимал и поэтому легкомысленно пропустил момент удара. Обрушившийся на его голову тяжелый дубовый табурет вмиг доказал всю несостоятельность наивных умозаключений Василия, щедро вознаградив за проявленную глупую неосторожность глубоким нокаутом.

Выронив нож, Василий распластался на полу, не проявляя уже более ни малейшего интереса к происходящему.

Старик будто осатанел – снова замахнулся своим дубовым оружием, желая, по ходу, окончательно проверить на прочность череп поверженного врага.

Михаил, до сего момента равнодушно взиравший на потасовку, с силой отпихнул ополоумевшего пенсионера в сторону.

– Совсем опупел, козел?! – прорычал Михаил. – Ты ж убьешь моего братана!

– Тоже схлопотать хочешь? – взвизгнул Василий Иванович и, угрожающе размахивая своей нелепой табуреткой, стал наступать на нового обидчика.

Михаил подобрал с пола кухонный тесак брата и недвусмысленно покачал его на ладони.

– Лучше погасни, мужик! А то я сам лично тебя загашу!..

Но старик, взбесившийся от невыносимой боли в сломанной челюсти, не внял предупреждению. За что тут же и поплатился. Ловко уклонившись от метившего в голову табурета, Михаил насадил потерявшего равновесие старика на нож, как курицу на вертел.

Василий Иванович умер тихо, как и жил. Пару раз лишь судорожно всхлипнул и испустил дух.

Очнувшись, Василий застал только финальную сцену. Еще плохо соображая, уставился на валявшийся рядом труп с торчащей из его груди очень знакомой рукоятью ножа.

– Чего зенки вылупил? – скривил губы Михаил. – Мертвяков мало в жизни видал? Вспомни профилактические рейды по горным аулам. После наших «зачисток» в них не только живых «духов», но и самого духа человечьего не оставалось! Хо-хо! Между прочим, он тебя кокнуть хотел, вот и пришлось... Хоть и не стоило шкуру твою спасать! Спишь ведь с Тамаркой, гад! Ладно, пока замнем для ясности. Позже разберемся. Сейчас сделаем так: я слиняю до хаты за канистрой с бензином, а ты подготовь тут все к поджогу. Заметем следы, раз уж так вышло. Спалим хибару вместе с хозяином к черту!