Братва

– Возможно... – Я выудил из бара бутылку коньяка и по-пролетарски плеснул прямо в бокалы с пивом. – Конечно, почерк не профессионала... Но береженого Бог бережет. Выпей давай на дорожку и рви когти. Надо на всякий случай усилить охрану заведений. Я же постараюсь разузнать обстоятельства гибели Карата. Он был настоящим бродягой по жизни, нашего розлива! Пусть земля ему будет пухом!

Я поймал себя на неприятной мысли, что уж слишком часто за последний год мне приходится произносить этот заупокойный тост. Поэтому выпил без всякого удовольствия и даже закусывать не стал.

– Не журись, Евген! – обратил внимание на мое настроение Цыпа, ловко орудуя столовой ложкой в банке с паюсной икрой. – Все там будем. Как говорится, сегодня умри ты, а завтра я! Присутствующих, ясно, не имею в виду.

– Вращаясь со мной, ты скоро станешь вполне образованным человеком, – усмехнулся я. – Вот уже и пословицы вставляешь в базар. Пока, правда, лишь с уголовным душком.

– А это уж с кем поведешься! – рассмеялся жизнерадостный головорез, чуть не подавившись. – Ладно. Делать ноги пора!

Оставшись в одиночестве, я хотел сразу звякнуть оперу, но передумал, сообразив, что майор сам еще не знает деталей убийства, а вечером, безусловно, нарисуется и конкретизирует происшедшее. Суетиться совершенно ни к чему.

Распылив в квартире почти весь баллончик хвойного дезодоранта, отделался, наконец, от стойкого духа штатовских сигарет.

Карата, конечно, искренне жаль. Свой в доску был мужик, хоть и обычный киллер. Впрочем – нет. Не обычный. Со своими понятиями о справедливости. Помнится, как-то он даже пожалел «объект» – древнего старикана – и вместо него убил самого заказчика... Да, сентиментально-романтичен был Карат, с непорванной душевной стрункой.

Чтобы избежать катастрофического падения настроения, явно стремившегося сорваться в штопор, пришлось снова наполнить бокал до краев.

...Телефон, похоже, звонил уже давно. Еще плохо соображая, я оторвал свинцовую голову от спинки кресла и потянулся к аппарату. В трубке с другого конца провода раздался, сразу меня насторожив, подозрительно-вкрадчивый баритон:

– Евгений Михайлович?

– Да, – я прочистил горло. – Слушаю.

– Вас из горпрокуратуры беспокоят. Капитан Горбин. Дело в том, что сегодня утром случилось большое несчастье с гражданином Лебедевым, охранником вашей гостиницы «Кент». Вы, наверное, уже в курсе, не так ли?

– Нет, – я вложил в голос всю искренность, на которую только был способен. – А что такое? Автокатастрофа? Есть жертвы?

– А-я-яй, Евгений Михайлович! Такой подкованный в юридических вопросах человек, как вы, должен хорошо знать, что автодорожные происшествия прокуратура не расследует, – насмешливо посетовал мой собеседник. – Лебедев зверски убит, и мне бы хотелось безотлагательно побеседовать с вами о покойном. Насколько я выяснил, ваши с ним дорожки пересекались еще в зоне.

– Приезжайте, – сухо сказал я. – Если чем-то смогу быть полезен следствию – буду рад.

– Нет. Жду вас к пятнадцати часам. Двенадцатый кабинет, – голос Горбина стал строго-официален. – Думаю, дорогу в прокуратуру объяснять будет излишне. Вы ее давно отлично знаете.

«Вот козел! – мысленно ругнулся я, кидая трубку на рычаг. – Разговаривает так, будто я не уважаемый бизнесмен, а мелкий оборвыш-карманник, пойманный с поличным!»

Но делать нечего. Наручный «Ролекс» показывал уже половину третьего. Машину решил не вызывать и на рандеву с нагловатым следователем отправился в городскую прокуратуру на банальном такси.

Улицы в это лето были на одно лицо – все поголовно пестрели предвыборными плакатами претендентов на комфортное президентское кресло. Многие из кандидатов, участвуя в марафоне, явно преследовали ту же цель, что и старый петух, гоняющийся за молодой курочкой – не трахну, так хоть согреюсь!

Двенадцатый кабинет находился на втором этаже неказистого серого здания, невзрачным светом и зарешеченными окнами смахивающего на филиал тюрьмы. Вышек с автоматчиками только не хватало и вольера с овчарками. «Хотя, – подумалось, – овчарок здесь хоть отбавляй. Просто сидят они тут не в клетках, а в обшитых дубовыми панелями кабинетах и нагло притворяются людьми...»

К счастью, в коридоре у нужного кабинета очереди не оказалось, и я толкнул дверь, для приличия пару раз стукнув в нее костяшками пальцев.

Комната была маленькой и продолговатой, как пенал. Хотя сравнение с гробом, возможно, было бы ближе к истине, принимая во внимание мрачную специфику данного учреждения.

В конце комнатушки под портретом первого президента России сидел за письменным столом розовощекий тип лет тридцати пяти. Гражданский костюм синего цвета не скрывал, а подчеркивал военную выправку хозяина. Грубо-крупные черты лица и взгляд исподлобья серо-голубых глаз и вовсе выдавали в нем солдафона.

– Евгений Михайлович, как понимаю? – чего-то вдруг разулыбался хозяин кабинета. – Присаживайтесь, прошу вас!