Братва

– Хорошо! – недовольно поморщился Горбин, явно не поверив в мое наигранное простодушие. – Допрос закончен. Пока можете быть свободны.

На воле я вздохнул полной грудью, очищая легкие от затхлого воздуха казенного учреждения. «Да – тот еще фрукт этот Горбин. Как говорится: каждому овощу – свой фрукт!..»

Но на сей раз собственный каламбур почему-то не вызвал у меня даже тени улыбки.

2

Электрокамин почти натуральными огненно-малиновыми всполохами качественно создавал иллюзию спокойного домашнего уюта.

Опер Инин занимался своим любимым делом – задумчиво грел в своих короткопалых ладонях пузатый бокал с коньяком, словно предварительно знакомясь осторожными пальцами с жидкостью, которую будет усваивать его желудок.

– Твое предположение об убийстве с целью ограбления имеет объективное подтверждение, – заметил майор, отправляя, наконец, содержимое бокала на свидание с печенью. – У Карата вывернуты карманы, да и массивная золотая цепь с шеи исчезла. Между прочим, на трупе была обнаружена кобура наплечная. Судя по размерам – от пистолета-пулемета Стечкина. Он тоже пропал.

– В общем-то, дело ясное, – согласился я. – Одно непонятно – что понадобилось Карату в Парковом, да еще после ночного дежурства?

– Пока никаких зацепок. Скорее всего у него телка где-то там проживает. Пытаемся нащупать через тамошнего участкового.

– Бесперспективно, – высказал я личное мнение. – Карат женщинами интересовался исключительно как агрегатом для удовольствий. А таких и в «Кенте» предостаточно. На любой, самый придирчивый вкус. Незачем на окраину города тащиться.

– Все же мы должны отработать и эту слабенькую версию.

– Кстати, о версиях. Капитан Горбин из горпрокуратуры почему-то решил, что я причастен к мокрухе. Вызывал на допрос и пытался моралью давить. Сосунок!

– Не скажи, Монах! – усмехнулся майор, наливая себе по новой. – Ему еще и сорока нет, а имеет уже довольно приличный послужной список. Раскрываемость у него почти семьдесят процентов. На совещаниях в управе Горбина постоянно в пример ставят. Упорный тип! До прокуратуры одиннадцать лет во внутренних войсках протрубил. Юридический заочно кончал.

– Что еще о нем знаешь?

– Ничего. Мы ведь в разных ведомствах.

– Но из одной конторы! Пробей о капитане все, что сможешь. Это моя личная просьба. Да, чуть не забыл! – Я выложил на столик заранее приготовленный конверт с долларами. – Твой гонорар за прошлый месяц.

Пока я наливал себе коньяк, конверт с баксами мгновенно-чудесным образом уже исчез из поля видимости в одном из карманов моего осведомителя.

– К личным просьбам друзей я отношусь как к долгу чести! – ухмыльнулся Инин, поднимая бокал. – Сделаю в лучшем виде и в оперативные сроки. Останешься доволен.

– Вот и ладушки! – Я чокнулся с майором, хрустальным звоном закрепляя договор.

В эту ночь, как и следовало ожидать, мне приснился Карат. У него было какое-то потерянное выражение лица с намертво застывшим в глазах удивлением. Он беззвучно разевал рот с синими губами, пытаясь, видно, что-то сказать. Присмотревшись, я понял, почему у него ничего не выходит – на месте кадыка зияла глубокая кровавая дыра. «Не переживай так, брат! – сказал я, стараясь хоть децал приободрить почившего приятеля. – Мы за тебя рассчитаемся! Намекни – кто это сделал?»

Карат еще старательнее стал зевать, наконец издал странный квакающий звук и пропал, как персонаж из фильма о привидениях.

Проснувшись, я первым делом направился принимать душ, чтобы смыть с себя последствия вчерашней попойки с Ининым. Пока стоял под ледяными, а потом горячими струями живительной воды, в голове навязчиво вертелась идиотская мысль: «Раз он «крякнул» – умер то бишь, то ему все же логичнее было бы не квакать, а крякать...»

Через силу проглотив пару бутербродов с маслом и сыром и запив это дело вместо привычного пива чашкой черного кофе, я почувствовал себя вполне боеспособным и готовым к дальнейшим жизненным испытаниям.

Вскоре и Цыпа нарисовался, сияя сытой мордахой и явно довольный самим собой.

– Все путем, Михалыч! – заявил он, выуживая из кармана свой вечный «Кэмел».

Я раскрыл серебряный портсигар с двумя рядами «забитых» папирос:

– Пыхни, расслабься, а уж потом докладывай.

Уловка моя удалась – Цыпа мигом спрятал сигареты обратно и с удовольствием окутался в серо-синее облако марихуаны. Вынырнул он из него еще более самодовольно-уверенным. Тронутые остекленением глаза, блуждавшая на губах странная улыбка и расслабившиеся мышцы лица вызвали у меня поначалу некоторые сомнения в контроле Цыпы над своими мыслями. Впрочем, рассуждал он вполне здраво:

– Заведения прикрыты надежно. Охрану увеличил вдвое. Но никаких попыток наезда со стороны конкурентов на горизонте не видать. Все тихо.

– Перед грозой тоже всегда тихо, – на всякий случай напомнил я соратнику сей природный феномен, чтобы тот не терял необходимую бдительность.

– На воду дуешь, Монах! Смерть Карата с делами никак не связана. Гадом буду!

– Подстраховаться никогда не вредно. Ладно. Как с похоронами? Успел прошевелить?