Браво, Аракс!

«И всё-таки я сделала ошибку, — думала Бугримова. — Нельзя брать хищников в таком возрасте! Если прикинуть на наш, человечий век, как профессор-ветеринар прикидывал, им сейчас лет по шестнадцать — восемнадцать, пожалуй. Характеры уже сложились. Дикие характеры. Но рассуждать теперь нечего. Взялась за гуж… Пора приступать… Опасно?.. В моём деле всё опасно…»

Перед решёткой вольера встали помощники с вилами и палками. С дубинкой и стулом в руках встала перед дверцей в вольер Бугримова.

- Выпускай Эмира, Павел! Начнём с него!

Грозно рыча, Эмир выскочил из клетки, заметался за решёткой. Бугримова открыла дверцу и вошла в вольер.

К огромному удивлению дрессировщицы, Эмир попятился. Паша и Султан, неистово рыча, наблюдали эту сцену. Казалось, они подзуживали Эмира: «Не сдавайся! Не трусь! Цапни её хорошенько!»

Однако Эмир не слушал братьев. Прижимаясь к их клетке, он испуганно косился на дубинку Бугримовой.

- Палочку с мясом! — крикнула дрессировщица.

Ей подали приманку, она протянула её Эмиру. Эмир попятился. Сорвав мясо с палочки, она бросила его к ногам льва. Эмир его съел.

- Отлично!

Она бросила ещё кусок.

Эмир подобрал и второй. Потом третий.

- Молодец, Эмир, молодец!

Султан и Паша исходили рёвом от возмущения и стыда за брата.

- Слушай меня, Эмирушка, не проиграешь, — рассмеялась Бугримова, ободрённая первой победой, бросая перед Эмиром следующий кусок мяса.

Постояв ещё немного у дверцы, она прошлась по вольеру, а затем вышла из него.

- Хватит на сегодня!

С Пашой дело обстояло совершенно иначе. Стоило только Бугримовой чуть приоткрыть дверцу вольера, как разъярённый лев бросался на неё.

- Что делать, Арина Миколавна?

- Буду воевать. Дай-ка вилы! И вы свои выставляйте по моей команде. Пусть напорется разок-другой. Поймёт!

Паша отскочил от дверцы. С вилами и со стулом в руках Бугримова вошла в вольер.

Паша ударил по стулу лапой, раздробив его; получил лёгкий укол вилами, отскочил.

- Ничего, заменим стул табуреткой! Она покрепче. Ну что, зверюга, задумался?

Паша тут же повторил атаку, получил ещё один укол и снова отскочил. Так продолжалось довольно долго. Увидев в конце концов, что все его попытки напрасны, Паша прекратил атаки.

- Хватит на сегодня. Привет, злюка! — крикнула Бугримова, покидая клетку. — Неплохой счёт в мою пользу! Твоё счастье, что опомнился, а не то и табуретку бы попробовал!

Уставшая, но счастливая, она опустилась на ту же табуретку, едва держась на ногах.

На следующий день, когда Бугримова вошла в вольер,

Паша на неё уже не кинулся, а только глядел со злобным изумлением: «Что за странное двуногое существо такое? Почему она меня не боится?»

В нём закипела кровь, и двухсоткилограммовое, косматое тело хищника, собравшись в пружину, легко, словно подброшенное катапультой, взвилось вверх…

Бугримова умело отразила атаку, ещё одну и ещё…

- Ну, сегодня легче было, — сказала дрессировщица, выходя из вольера.

Шатаясь, в изнеможении она прислонилась к стене. Перед глазами плыли круги.

Война с Пашой продолжалась месяц. На тридцать первый день он признал силу дрессировщицы и сдался.

Много позже он настолько привык к Ирине Николаевне, что, когда она заходила в вольер, приближался к ней, брал мясо из рук, разрешал себя гладить, расчёсывать свою густую гриву, даже садиться верхом, — словом, понял, что с человеком иметь дело можно, хотя человек — зверь опасный, коварный и нападать на него весьма рискованно: льву ведь не научиться ни швыряться табуреткой, ни щёлкать по носу бичом, ни колоть вилами…

А Эмир, наоборот, только поначалу казался ласковым, податливым и добрым. Вскоре он перестал подпускать к себе дрессировщицу, стал огрызаться, показывать когти, всё чаще и чаще замахиваться лапой, скалить огромные жёлтые клыки толщиною с железный прут клетки…

Третий брат — Султан — был довольно спокойным львом. Он побаивался дрессировщицу, относился к ней с большой осторожностью, с ним Бугримова справилась довольно быстро.

Трудно приходилось Бугримовой со взрослыми львами. На трюк «ПИРАМИДА», например, она загоняла их силой. Братья подчинялись с большой неохотой, осваивались очень медленно. «Нужны молодые львы!» — продолжала атаковать телеграммами Бугримова все имеющиеся в Советском Союзе зоопарки, зоовыставки и зверинцы.

Пришла телеграмма из харьковского зоопарка, другая — из небольшой зоопередвижки, стоящей в городке неподалёку от Харькова. За львятами Бугримова отправилась вместе с Игнатовым. Они прилетели в Харьков вечером, зоопарк был уже закрыт.

Утром в номер Бугримовой постучал Игнатов.

- Входи!

Игнатов остановился на пороге, вздохнул.

- Мудрёного дают! — смиренно доложил он. — Я только из зверинца.

- Кого? Кого?

- Заумного какого-то! — Он развёл руками.

- Какого заумного? Что ты мелешь?

- Обыкновенного! Тут вот записали мне на бумажке… Глянь-ка, Миколавна!

- «Натан Мудрый», — прочла бумажку и расхохоталась Бугримова. — Мудрый, а не Мудрёный! Был такой философ в средние века. Атеист.