Бразилья

– Когда я в последний раз виделся с ней, в Тодуз-ус-Сантус, когда ее приятель-гей пытался меня напугать, она говорила с какими-то людьми. Один из них был священником, белым священником. Ну он был одет, как священник, но белые часто ими притворяются. А тем вечером во время гафиейры ее позвали какие-то ребята, которых не было в списке приглашеных.

– Что ты хочешь узнать?

– Хочу пойти и поискать.

– Что?

– Мусорный бак.

– И если найдешь?

– Значит, конец.

– А если не найдешь?

– Тогда не знаю.

– Пусть себе лежит спокойно.

– Я знаю, что должен это сделать. Но не думаю, что могу.

– Тогда, братишка, будь очень осторожен.

Старики топают и скрипят.

Эдсон начинает не с той стороны дороги, потом разворачивается через алкозаправочную станцию «Ирипанга» на разделительной полосе и подъезжает к обочине. Он может воссоздать каждую деталь сцены убийства в замедленном режиме, но здесь и сейчас не видит никаких следов на пустом бетоне. Ни тебе цветов, ни карточек с молитвами, ни съедобных подношений. Эдсон оставляет «Ямаху» и проходит вдоль дороги туда-сюда, и его жалит щебень, вылетающий из-под колес быстрых грузовиков. Вот валяется обрезок покрышки, словно сброшенная змеиная кожа. Стальная стружка как уличные украшения. Эдсон стоит там, где ждал с протянутой рукой убийца, словно бы ловил попутку. Он тоже протягивает руку, рисует воображаемую разделительную линию среди этого марева из машин, домов, многоэтажек и неба. Ничего не чувствует. Целостность этого места слишком нарушена, чтобы сохранить воспоминания или горе.

На противоположной стороне останавливается мототакси. Из него выходит длинноволосая женщина. Поток машин обрамляет ее, словно объектив видеокамеры. Незнакомка тоже проходит вдоль края дороги туда-сюда. Наклоняется, уперев руки в бедра, и смотрит через шоссе. Эдсон резко распрямляется. Образ впечатывается в его зрительные центры. Каскад волос, наклон скул, фальшивая невинность в глазах олененка, как у героинь аниме. Она.

Их взгляды встречаются через крыши машин. Сердце остановилось, время замерло, пространство сгустилось. Эдсон делает шаг навстречу и тут же падает на гравий, сбитый с ног оглушительными гудками. Женщина бежит к мототакси и жестом показывает водителю: поехали, поехали!

– Фиа! – Шоссе проглатывает его крик. Он видел ее на этой самой обочине, там, где сейчас стоит. Видел мертвой. Лицо закрыто. Логотипы на подошвах туфель. Он видел их, когда ее уносили.

Мототакси вплетается в транспортный поток. Очарование рассеивается. Эдсон включает на айшэдах режим съемки движущихся объектов. Прыгает на мотоцикл, заводит мотор. На ней зеленый кожаный пиджак. Зеленый кожаный пиджак и развевающиеся длинные-длинные волосы. Он их найдет. Эдсон, рискуя, перестраивается через шоссе на скоростную полосу. Их разделяет двенадцать машин, но мотоцикл Эдсона может обогнать все, что движется сейчас по дороге, шныряя между конвоем грузовиков на биодизеле, он сокращает разрыв. Она бросает взгляд через плечо, и волосы хлещут по лицу. «Это я, я!» – кричит Эдсон встречному ветру. Она ударяет водителя по спине, тычет пальцем вперед, а потом направо. Водитель газует, и такси летит вперед, как истребитель. Эдсон сидит у них на хвосте. А она говорила, что никогда не ездит на заднем сиденье. Из-за резкого торможения он едва не влетает в школьный микроавтобус. Массовые пробки Сан-Паулу. Он ее потерял. Эдсон едет вдоль стоящих машин. В этой полосе ее нет. Он протискивается на мотоцикле между двух автомобилей, так близко к огромному джипу «Рав», что водитель орет: «Машину поцарапаешь, фавеладу!» Ее нет в центральном потоке. И во внутреннем тоже. Где же? Эдсон видит, как зеленый жакет, набирая скорость, выворачивает на съезд с противоположной стороны шоссе. Попался на свой собственный трюк. Но он знает, куда ведет та дорога – к Богоматери Мусора, в Тодуз-ус-Сантус.

* * *

– Возьми, – мистер Персик протягивает пистолет Сестинью рукояткой вперед. Это красивая и дерзкая пушка, которую он хранит в прикроватной тумбочке в ожидании той ночи, когда работники биофермы, что находится выше по склону, и застройщики снизу встретятся, и мир над фазендой Алваранга рухнет.

– Я ж не знаю, как с этим обращаться.

– Все просто, я тебе показывал. Раз, раз и готово. Просто возьми этот пистолет, урод тупой.

Он никогда не сквернословит. Мистер Персик никогда не ругается.

– Прости… – Он прижимает руку к голове. – Ты просто не знаешь, что делаешь. Так что возьми гребаный пистолет.

Эдсон берется за рукоятку из слоновой кости ослабевшими пальцами. Пистолет куда тяжелее, чем он думал. Он понимает, что мальчиков так привлекает в пушках, – сексуальный металл, сила. Эдсон быстро запихивает оружие в сумку. Дона Ортенсе не должна найти его. Если она узнает, что самый младший и второй любимый сын ушел куда-то с пушкой, то ей в сердце словно гвоздь вобьют. Эдсон быстро говорит:

– Ты смотрел видео, что думаешь?

– Призрак, – отвечает мистер Персик.

– Я не верю в призраков.