Бразилия и бразильцы

Трансамазоника должна была помочь освоению и этих и иных, поистине сказочных богатств края. Однако казалось странным, что трассу дороги прочертили на карте до того, как было проведено хотя бы черновое изучение районов, через которые она должна была пройти. Лишь спустя полгода после начала работ на Трансамазонике фирма «Лаза», занимающаяся картографическими работами и аэрофотосъемкой, получила от правительства заказ на проведение работ по радарной аэрофотосъемке Амазонии.

Невольно возникает вопрос: не логичнее ли было бы сначала провести такую съемку, выявить основные залежи полезных ископаемых, а уже после этого намечать трассу дороги?.. Это, впрочем, был далеко не единственный вопрос, который задавали бразильцы в связи с началом работ по прокладке автострады через Амазонию. Географы и ботаники высказывали опасения, что энергичное наступление на сельву может привести к необратимым изменениям в экологическом равновесии этого края. Ряд тревожных сомнений возник также у ученых и сертанистов, занимающихся судьбой индейских племен. Они опасались, что неожиданное столкновение с культурой и техникой «белых» может нанести индейцам, которых, кстати сказать, в Бразилии осталось не более 150 тысяч, непоправимый удар.

Заволновались и руководители северо-восточных штатов — самых бедных в стране: ведь часть ассигнований на строительство Трансамазоники была заимствована из и без того скудных программ помощи Северо-Востоку. Страна разделилась на два лагеря. На сторонников и противников будущей Трансамазоники. На энтузиастов и скептиков. Если можно было найти: в Бразилии место, где не кипели бы эти страсти, где не бурлили бы споры, где все были «за» и ни одной души — «против», то этим местом была, конечно же, Алтамира — крошечный, забытый людьми и богом поселок на берегу Шингу, ожидавший Трансамазонику с истовым неверием в свое счастье, с трепетным нетерпением и благодарностью.

Летаргический сон Алтамиры

Месяца за полтора до нашего прилета в Алтамиру этот поселок принимал президента республики, прибывшего на церемонию начала работ по прокладке Трансамазоники.

Дернув за шнур, президент повалил заранее подпиленное дерево. На оставшемся пне была укреплена бронзовая мемориальная доска, которую Журандир продемонстрировал нам как выдающуюся историческую реликвию. Мы благоговейно помолчали и побрели к находящемуся неподалеку сараю. Начальника участка там не оказалось. Его заменял инженер Карлос Вас де Мелло.

— Мы ведем прокладку участка дороги на восток — к поселку Мараба, — говорит он, поеживаясь на сыром ветру. — Работают у нас около шестисот человек. Впереди отряды топографов, километрах в пятидесяти за ними — рубщики леса — матейрос, а позади — главный фронт: механизированные отряды. Из Марабы нам навстречу прокладывает трассу другой отряд. Мы должны встретиться где-то посредине.

— О, это очень интересно! — восклицает Карл. — Но когда произойдет встреча?

Карлос пожимает плечами:

— Многое будет зависеть от погоды. Когда начнутся дожди, работы остановятся.

На пути в поселок Журандир приглашает нас заглянуть в столовую для рабочих. Вытирая руки полотенцем и испуганно моргая глазами, нас встречает Франсиско Атасилио дос Сантос — лысеющий, вспотевший от жара плиты владелец и шеф-повар этого заведения.

С женой и семью детьми добирался он сюда из поселка Салгейро на северо-востоке страны. «Мне дали на переезд кредит в две тысячи крузейро. Теперь я выплачиваю его», — рассказывает Франсиско.

— И откуда берутся деньги на это? — спрашивает Карл.

Франсиско молча кивает головой в сторону дымной плиты, у которой суетятся с поварешками две кухарки.

— Это дает вам прибыль? — удивляется Карл, делая ударение на слове «это».

— Да как сказать… Не то чтобы прибыль, но жить можно. Цены тут у нас, слава богу, высокие, и мы можем кое-что зарабатывать.

Франсиско начинает перечислять, сколько стоят в Алтамире курица, фасоль, рис, яйца, кофе. Немцы аккуратно фиксируют все это в своих книжечках, однако истинный смысл того, что такое Амазония, доходит до них, когда Франсиско упоминает цену на пиво. Для Карла, который поглощает пиво в гигантских количествах, цена на этот благословенный напиток служит безошибочным барометром стоимости жизни в каждом населенном пункте, через который он проезжал: в Рио-де-Жанейро он платил за бутылку «Брамы» один крузейро, в Белене — два, в Марабе — уже два крузейро и восемьдесят сантаво, а тут, в столовой Франсиско, такая же бутылка стоит четыре крузейро!

— Это еще не так дорого! — улыбается Франсиско. — Если вы попадете на золотые прииски, то там заплатите за бутылку десять крузейро.

В такой же пропорции поднимаются по мере удаления от «очагов цивилизации» цены и на все остальные товары.

— Черт возьми! — говорит Юлиус. — Тут надо или быть миллионером, или умирать с голоду.