Бремя

Леди Ванесса первая подала ему руку, как взрослому. У нее было доброе лицо, очень доброе и очень необычное, как будто она... много плакала.

— А вы с мамой в одном... приюте живете? — спросил мальчик, чувствуя мгновенное расположение.

— Да, я живу в том же приюте. Мы там подружились. Мама говорит о тебе постоянно. Так что, мне кажется, я тебя уже давно знаю.

Джонни покраснел и улыбнулся, но глаза его продолжали оставаться грустными.

— Вам там, наверное, не нравится?

— С тех пор, как мы подружились, стало гораздо лучше, — ответила леди.

— А что у вас тоже нет дома? — Леди Ванесса совсем не была похожа на бездомных, каких он часто встречал на улице и на которых раньше вообще не обращал внимания, а теперь начал обращать, потому что у его мамы тоже не было дома... А у него самого разве есть дом? Разве та новая квартира отца и Памеллы — его дом? Вот, когда мама с папой жили вместе и Джонни с ними жил, — тогда все было по-другому. Значит, дом — это не то место, где человек спит, ест и где его вещи находятся... а там, где ему не страшно и хорошо.

— Мой дом в другой стране, я скоро поеду туда. Ты слышал о России, Джонни?

— Слышал, — ответил мальчик. — Мы с классом ходили в поход в горы, и одна гора называлась Русский Медведь. Что, в вашей стране много медведей?

— Сейчас, к сожалению, меньше, чем раньше. У нас много деревьев. Даже, каких здесь нет... Ты видел деревья с белыми стволами?

— Совсем белыми?

— Абсолютно.

— Нет. А нам с мамой можно поехать с вами? — Джонни вдруг показалось, что это может быть выход из ужасной ситуации — взять и уехать с доброй леди в ее страну. — Я люблю деревья и медведей.

— Думаю, что это очень возможно, нам только с мамой нужно немного заработать денег на поездку.

Мальчик широко улыбнулся, и теперь глаза его тоже улыбались: значит, скоро все поменяется к лучшему, значит, есть, чего ожидать... Ему вдруг стало легко и спокойно.

Втроем они поехали в Зимний павильон и катались там на коньках на ярко освещенном прожекторами огромном катке, и все развеселились. Лед сверкал и звенел, и мама держала его за руку и не отпускала, набирая скорость и увлекая за собой — дальше и быстрее, дальше и быстрее. И вот они уже летели по кругу, и голова тоже кружилась, и, казалось, в любую секунду может произойти столкновение и свалка, но в самый последний, критический момент они делали гибкий поворот в сторону и разъезжались со встречными, даже не соприкоснувшись. Джонни смотрел на маму с восхищением — лицо ее разрумянилось, она смеялась и так походила на маленькую девочку! Он тоже смеялся, ему тоже было радостно, и бледное личико его тоже разрумянилось.

Потом они пошли в кафе. Посреди зала стояла рождественская елка, украшенная блестящими разноцветными шарами, с потолка свисали гирлянды и плюшевые животные. Леди Ванесса пошла за сладостями и напитками.

— Мам, когда ты заберешь меня? Совсем... — спросил Джонни, когда они уселись.

— Как только найду работу и смогу снять квартиру для нас с тобой, сынок, — ответила Магдалина, голос ее звучал уверенно и мягко.

— А когда ты найдешь работу?

— Надеюсь, скоро, сыночек. Я уже чувствую себя хорошо. На следующей неделе позвоню на прежнее место. И буду искать в других местах тоже.

— И потом мы поедем в Россию?

— Может быть, сынок...

— Мам?..

— Что, сынок?

Джонни хотелось сказать что-то очень необыкновенное, такое, чтобы мама снова засмеялась и разрумянилась.

— Я тебя очень люблю...

Магда смотрела на сына, как будто видела его впервые. Родное дитя ее! Как могла она закрыться в своем страдании, забыв о боли самого дорогого на свете существа! Как могла потерять работу, квартиру, себя, когда рядом с ней такое чистое, нежное сердце!

— И я тебя очень-очень люблю, сынок, — сказала она, прижимая Джонни к груди, — и я обещаю тебе, солнышко мое, самое большее через шесть месяцев мы снова будем вместе. Обещаю тебе.

— Я потерплю шесть месяцев, мама... — проговорил Джонни, утирая внезапные слезы с маминых щек и едва сдерживая свои, уже подступившие. — Шесть месяцев... не так уж и долго... я потерплю шесть месяцев, мама. И ты потерпи...

Так они сидели, обнявшись, охваченные любовью, мать и сын — нераздельное единство. Леди Ванесса показалась в глубине зала. Она шла к столику, улыбаясь, и держала в руках большой поднос, уставленный всякими лакомствами, над которыми возвышался серебряный колпак с вишенкой на длинном стакане с любимым Джонниным фисташковым мороженым.

Глава 33Душа и тело