Бремя

Несса проснулась совершенно расстроенной. Почему в последнее время во снах всегда эта щемящая разлука с ребенком? Как-то нехорошо, как-то не по себе. Тихо, чересчур тихо в доме. И в углу, кажется, затаился кто-то и наблюдает. Она даже не слышала, как ушел Артур. Бедный, каким молчаливым и грустным он был вчера. Никогда не видела его таким: смотрел, как загнанный зверек, вроде не узнавая и боясь приблизиться... Что с ним? А что, если узнал что? И чувство вины поднялось в ней.

Ванесса встала, открыла окно, глотнула свежего воздуха, чтобы унять сердцебиение. Но сердцебиение не унималось. Может, когда-нибудь случайно во сне она произнесла имя Андрея? Разве такое не могло случиться? А, что если, Артур видел их вместе? — и от неожиданного предположения, жар пробежал по ногам, подступил к голове, обдал колючей волной. «Вот оно, начало геенны огненной», — с раздражением, даже со злостью к себе подумала она. Нет, он никогда сам не ездил на Брайтон, где проходили их свидания. Что же произошло? И что он сказал вчера перед тем, как ушел спать, оставив ее одну в living room и не приглашая, как обычно, идти с ним?

«Мне кажется, я ошибся...» или «Скажи, что я ошибся...».

— Ошибся в чем? — переспросила она...

Но он не ответил.

А вечером ей было не до выяснений, в голове вертелось совсем другое — последний (последний ли?) разговор с Андреем. Что она ему сказала? Сказала, что им нельзя больше встречаться, что она не придет к нему, и он не должен приходить к ней и чтобы он уезжал. Сказала, что выбирает остаться с Артуром и не вернется в Россию. Чего это только стоило — сказать то, в чем не была уверена. Неужели, и в самом деле, ее не тянет уехать домой и все начать сначала? Ведь Андрей поменялся, сильно поменялся, может, у них и наладится жизнь. Но, нет... теперь не наладится, теперь между ними всегда будет Артур, и через него ей не переступить. Так, переступила уже, изменила и обманула! Ее затрясло, когда она вспомнила глаза Андрея в ту минуту, когда они прощались. Но ее трясло и ломало и от той тоски, которую она увидела в лице Артура вчера вечером.

И все же она правильно решила. Им — ей и Андрею — в самом деле, нельзя быть вместе, нельзя им так быть вместе — тайно, скрыто, подло. Она, конечно, должна порвать. С кем же из них? Но, может, уже поздно — поздно порывать с одним и поздно возвращаться к другому, все поздно? Ей снова стало душно, и снова горячая смесь тревоги, стыда и страха разлилась внутри: что будет с ними, кого впутала она в паутину своего отчаяния? И, что будет с нею, если выживет?

Несса села в кресло у окна и закрыла лицо руками. «Я погибла, погибла, я — падшая, грязная женщина, уж, лучше пусть он выгонит меня на улицу с позором. Лучше, чем жить с такой мукой …» — думала она.

Густая, тяжелая подступила тошнота. Что же это ее в последнее время так странно тошнит? Откуда эта навязчивая дурнота по утрам? Она явно нездорова, но, может быть, это просто — нервы? Несса заставила себя попытаться выйти на террасу, на воздух, но ноги не слушались, пол под нею вдруг задвигался, закачался то в одну, то в другую сторону, запрыгали, искривляясь, как бывает на испорченной видеопленке, предметы вокруг, и поплыли круги в глазах — красный в центре размножал желтые по краям. Ей показалось, что она теряет сознание, и, чтобы не упасть, она начала опускать отяжелевшее тело вниз и, наконец, легла навзничь, пребывая еще в себе, но, уже предчувствуя уход, улет, ощущая, как холодная испарина вдруг пробила ее несколько раз изнутри, словно выстрелами.