Бремя

Нет, не умерла она, но распылилась, как пыльца по полю. И зацвели яблони, и зазеленели на солнце виноградные листья; и полилась, зазвенела вода из тонкой трубы артезианского колодца, что в саду дедова дома: «Ванка, держи ведро ровнее, смотри, течет через край, набирай полнее... еще полнее...». И стекает с цинковых боков хрусталь родниковой благодати. И девочка встает на колени, припадает губами к поющей струе, делает глоток, другой — живая вода, нет ничего блаженнее вкуса ее, только она и может утолить жажду...

...«Пить, как хочется пить... Почему никто не даст ей пить... Все в ней пересохло, как в пустыне, даже воздух, который она вдыхает с натугой, царапает горло. Хотя бы кто-нибудь принес, как хочется пить...» — Несса попыталась сказать одно только слово: «Воды!», — но оно не озвучилось, не хватило голоса, лишь губы зашевелились, и потом опять забытье поглотило ее.

Агония продолжалась почти сутки, врачи надеялись спасти ребенка, но ребенок не мог бороться от истощения. Состояние Ванессы ухудшалось, пока не дошло до критического, упало давление, уровень сахара в крови снизился до опасного. Собрали срочный консилиум и решили оперировать. Операция шла при полной анестезии, пришлось использовать вакуум, потому что срок был довольно большой, и из-за угрозы инфекции тканей, провели процедуру «ДС» для полного выскабливания — все, что услышал Артур от консультирующего врача, но ничего из того не понял. Мозг отказывался понимать.

Хирург выглядел уставшим, сникшим, когда подошел к нему с приопущенной головой:

— Мистер Файнс, нам не удалось сохранить беременность... Я очень сожалею... Мы сделали все возможное. Думаю, что причиной спонтанного выкидыша послужил шок, испуг или приступ паники... Должен вам честно сказать, что эмоциональное состояние миссис Файнс требует пристального внимания психиатров. Простите, я знаю, как вам тяжело...

* * *

«Так вот ты какая, жизнь! Способная на месть. Требующая расплаты... — думал Артур, один возвращаясь домой. — Жестокой расплаты... Но почему не от других? Не от безразличных? Не от тех, кто окончательно очурбанился? Ведь знал он таких — ничего с ними не случается. Хоть и нельзя так думать. И все-таки, почему с ней? Почему с ним?» — и впервые незнакомое чувство — злоба, почти ненависть, неизвестно к кому поднялись в нем.

Ванесса приходила в себя медленно, и ей все время казалось, что ребенок где-то рядом, она чувствовала детское дыхание, неповторимый молочный запах его тельца, невыразимое младенческое присутствие и тепло. В поздний час, когда в роддоме все стихло, стараясь никого не потревожить и не быть замеченной, вышла в пустой длинный коридор... Пол был гладким, как зеркало, и она заскользила по нему босыми ногами, едва удерживая равновесие. В конце коридора горел свет, и кругом не было ни души. Когда-то с ней все это уже происходило... Вдруг послышался плач ребенка, Несса насторожилась, пытаясь сориентироваться, а потом побежала.

Бежать по зеркалу было трудно: оно то и дело откатывало назад. Но она не сдавалась. Ребенок закричал громче, Несса рванулась навстречу и... очутилась в широком отсеке коридора, в том месте, где горел яркий свет, странно исходящий из стен и потолка, и необычайно красивый, словно рассеянная радуга. Прямо перед собой она увидела большую белую дверь, из-за которой доносился детский плач. Несса потянула за ручку, и дверь легко открылась. Она ужаснулась тому, что увидела: огромный зал был заполнен детьми, в основном совсем еще крошечными младенцами... Дети лежали на полу, на подоконниках, на грязных многоместных нарах... И никто за ними не присматривал, никому до них не было дела... «Их бросили... — подумала Несса. — Они оказались не нужны своим матерям. Но, может, и ее ребенок здесь? Она-то пришла за своим... Потому что он нужен ей, нужен...».

— Что вы здесь делаете, мадам? — окликнул ее кто-то сзади, голос показался знакомым. — Вам нельзя здесь находиться... Вы должны немедленно вернуться в палату.

Ванесса оглянулась по сторонам, но никого не увидела.

— Вы должны вернуться в палату, — повторил строго голос.

— Я ищу своего ребенка, я бы хотела увидеть своего ребенка, — умоляюще сказала Несса.

— Вы пришли слишком поздно. Вы не можете получить его обратно. Единственное, что я могу для вас сделать — показать вам вашу дочь, но только для того, чтобы вы смогли попрощаться.

Видна была только широкая спина женщины, одетой в длинный черный халат. «Если это — медсестра, то почему она — в черном?» — подумала Несса.

— Следуйте за мной, — приказала женщина. — Нам нужно дальше. Это отделение детей, погибших от абортов.

И женщина повела Ванессу в конец зала.

У Нессы подкашивались ноги и от вида детских головок, ножек, ручонок — мутнело в глазах. Познавшая страх в разных его проявлениях, она никогда прежде не спускалась на такую его глубину. В какой-то момент ей захотелось повернуть назад, в палату, но желание найти своего ребенка было сильнее, и она продолжала следовать за женщиной в черном.