Бремя белых

Если бы Индию заселили монголоиды, быть бы Индии типичной страной поливного земледелия, а историки потом объясняли бы, что все дело в муссонном климате. Но Индию заселили европеоиды, и роль поливного земледелия в истории страны довольно скромная. Вот негроидная цивилизация Мохенджо-Даро на северо-западе Индии основывалась на поливном земледелии — такой крайний восточный форпост Древнего Востока. Но она и потом не изменилась, а хозяйство европеоидов изменилось.

Европеоиды и позже несли свои особенности во все страны, которые заселяли. Индейцы, ацтеки обожали поливное земледелие. Кто мешал испанцам строить каналы и водохранилища? Кто мешал это делать французам и англосаксам на Миссисипи?

Заселяй Америку китайцы или вьетнамцы, в долинах Ла-Платы, Ориноко, Миссисипи, Миссури копошились бы муравейники общинников, стояли бы каналы, выращивали рис и распределяли бы урожай под бдительным оком ученых чиновников Императора.

А идеалом общественной жизни у них было бы вечное повторение одного и того же, неукоснительное подчинение старшим… и никаких перемен!

Стоит присмотреться к китайским фильмам. Как громадна в них роль группы, коллектива и начальства!

…Вот некий мальчик остается один после смерти отца. И тут же на него, неизвестно зачем, нападает некий черный противный гад. Чего он к мальчику прицепился — вообще непонятно. Но прицепился и начал мальчика немилосердно бить. Мальчик бежит в лес, а там на пеньке сидит такой просветленный старец. Он учит мальчика, и тот, проникнувшись вековой мудростью монастыря Шаолинь, начинает, в свою очередь, бить черного противного гада. Очень назидательная история, только вот что важно заметить: никогда она в китайских фильмах не обходится без просветленного старца и без мудрого вожака общины. Без них — ну никак. Ничего мальчик без них не может по определению.

…а у нас в Европе наоборот — чем парень «непослушнее», тем лучше. Старшие смотрят на него с умилением: «Во дает, волчонок… ну весь в нас…».

О европейской эстетике

Каждая раса имеет свою эстетику, свой набор образов, свое представление о прекрасном. В этих представлениях есть много общего, но нигде нет эстетизации одинокого героя.

Социалисты всех мастей и нацисты создали нечто похожее на феномены культуры Древнего Востока, Индии, Китая, индейских цивилизаций: сооружение громадных зданий, мемориалов вождей, проведение многолюдных шествий. Все это отражает идею громадности и всеобщности.

Здание должно быть подавляюще громадным — это главное. Идею стадного коллективизма идеально выражает колоссальное общественное здание — типа «сталинских небоскребов» в Москве, стадиона на 300 тысяч зрителей, или неправдоподобно большого помпезного Рейхстага. Или дворцов китайских императоров. Или пирамид и Древнего Вавилона.

Шествия выражают ту же идею: включенности в общность, шумно выражаемую идею коллективного могущества. Факельное шествие в этом смысле ничем не отличается от первомайской демонстрации.

Еще раз подчеркну — у европейцев все это тоже есть. Но кое-что есть ТОЛЬКО у европейцев.

В области поэзии и литературы это произведения с ярко выраженной «мужской» эстетикой: эмоции приглушены, показаны скорее намеком, выражены через жест, позу, короткую отрывистую фразу — но не размазаны в длинных эмоциональных диалогах и сентиментальных описаниях. Это эстетика человека с богатым внутренним миром, который мало демонстрируется и не часто, не всем показывается.

Таково творчество Редьярда Киплинга, поэзия Николая Гумилева. Она, по словам автора, «не оскорбляет читателя неврастенией, не унижает душевной теплотой, не надоедает многозначительными намеками на содержимое выеденного яйца». В которой очень беспощадно осознается вся жестокость и вся красота жизни.

Вот типичное стихотворение Гумилева:

Углубись в заснеженные горы.
Заблудился старый конкистадор.
В дымном небе плавали кондоры,
Нависали снежные громады.
Восемь дней скитался он без пищи.
Конь издох, и под крутым уступом
Он воздвиг удобное жилище,
Чтоб не расставаться с милым трупом.
Тут он жил в тени густых смоковниц.
Песни пел о солнечной Кастилье.
Вспоминал сраженья и любовниц,
Видел то пищали, то мантильи.
Как всегда, был дерзок и спокоен
И не знал ни ужаса, ни злости.
Смерть пришла. И предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.

Попробуйте найти такой же гимн самостоятельной личности, играющей в кости с собственной смертью, в поэзии неевропейского мира. Или что-то похожее на приключения Маугли и других героев Редьярда Киплинга.