Бремя богов

– И чего ты хочешь, колдун?

– Плоты и рыболовные сети.

– Не поняла, – мотнула головой девушка. – Более внятно ты объяснить способен?

– Скифы не занимаются рыбной ловлей, Светлана. Они скотоводы. От Аркаима через степь протекает полноводный Яик. Мне нужны плоты, чтобы на них поместилось пятнадцать тысяч человек, и снасти. Река почти не тронута людьми. Если проходить ее бреднями три-четыре раза в день, на коротких привалах, то прокормиться труда не составит. Остальное сделает течение. К середине лета мы тихо и незаметно смоемся из владений змееногой богини. Или, вернее, сплавимся.

– Зачем тебе это, Степа?

– Странный вопрос, – пожал плечами колдун. – Желаю спасти несчастных. Но если вы предпочитаете просто вспороть им животы и перерезать горло, то воля ваша. Мне же легче. Останусь здесь, буду вялить мясо, мездрить шкуры и пить компот.

Светлая богиня подумала, покусала губы. Она явственно искала иное решение… Но за несколько минут молчания ничего другого придумать так и не смогла. И потому смирилась:

– Ладно, кудесник, будь по-твоему. Сколько тебе нужно плотов?

– Если считать на каждого спасенного квадратный метр, то пятнадцать связок по сорок хлыстов в каждом, – тут же ответил Степан. – Каждый плот получится размером десять на сто метров. Все реально. Сосны метрового диаметра и под сороковник высотой стоят там сплошняком. Шести сотен таких стволов хватит с запасом. Пятнадцать лесорубов со стальными топорами легко управятся с этим делом еще до весны. Достаточно срубать по одному дереву за день. Ты ведь можешь выделить пятнадцать вологодских лесорубов, великая? Лес в верховьях Яика прямо по берегам качается. Надобно только свалить и увязать. И положить на плоты два десятка бредней. Остальное я беру на себя.

– Темнишь ты чего-то, колдун, – покачала головой девушка.

– А ты не думай о моих бедах, светлая богиня, – расплылся в улыбке Степан. – Думай о своем интересе. Если хочешь справишься с проблемой сама, я прямо сейчас встану и уйду.

– Ладно, я согласна, – не стала отказываться Светлана. – Раз уж ты сам готов забрать из Аркаима всех смертных, знакомых с добычей меди, тогда вперед! Будут тебе сети и лесорубы. Но есть условие! Змееногая Табити не должна найти после нас на своих рудниках ни единой живой души! Ручаешься?

– Слово даю! – провел пальцем по горлу воспитанник братства и поднялся. – Рад был увидеть тебя, светлейшая из светлых! Я пошел готовиться. Встретимся весной, на Яике.

Колдун весело подмигнул девушке, крутанулся и неслышной тенью скользнул к очагу, растворившись среди лесовиков.

На болоте воспитанник братства отвел веселящимся людям глаза, обошел их по большой дуге, вернулся на холм и шагнул в серебряный овал.

– Как же это классно – не выныривать из проруби! – пробормотал он, вылезая в темный ельник из ледяного наката на склоне оврага. – Великое изобретение – зеркала!

Непроглядный мрак ночного леса не помешал шаману рода куницы пробраться к родному кочевью, нырнуть под общий полог и отыскать там свой чум. Стоя за очагом, колдун разделся, опустился в груду мехов, зарылся в них, ощутил под пальцами бархатистую кожу и начал ее целовать, медленно сдвигаясь. Неожиданно почувствовал пупок, чуть повернулся, провел ладонью вдоль горячего женского бедра, губами же стал пробираться выше.

– Мой хороший… – сонно простонала дикарка, откидываясь на спину. – Мой желанный… Мой всемогущий…

Полусонная, супруга запустила пальцы в его волосы, прижала лицо крепче к своему животу, выгнулась, закинула ноги на спину чародея, сжимая с такой силой, что едва кости не захрустели. Но уже через миг хватка ослабла. Ласка позволила губам мужа добраться до своей груди, шеи, подбородка, ответила на крепкий поцелуй и отдалась во власть своего любимого мужчины…

Утром воспитанника братства разбудили нежные прикосновения к лицу. А также – тепло костра, близкое дыхание женщины, скольжение теплых пальцев по животу.

– Мой безродный… – услышал Степан вкрадчивый шепот и поднял веки.

– Уж лучше безродный, нежели Старый, – согласился Золотарев. – Но я бы предпочел прозвище понежнее.

– Я люблю твою нежность, муж мой, – ответила дикарка. – Но иногда она бывает яснее слов. Сегодня ночью ты оказался столь необычно жаден, словно… Словно бы прощался со мной, шаман. Скажи мне, что я ошибаюсь, Старый. Мое время истекло?

– Вот проклятье! – невольно улыбнулся Золотарев. – Кто из нас провидец, ты или я?

– Значит, это правда… – прикусила губу дикарка. Вскинула голову: – Я умру? Это потому, что я так и не смогла родить для тебя детей, да?

– Удивительно, как при столь потрясающей проницательности ты ухитрилась сделать из очень верного наблюдения совершенно кривой вывод, – взял ее за руку воспитанник братства. – Если тебе станет от этого легче, моя Ласка, то ты не понесла по сей день не по свой вине, а по моей. В нашем роду всегда было очень трудно с рождением детей. Если рождался только один ребенок в жизни, это считалось обычным. Двое – уже редкость. Трое – настоящее чудо.

– Откуда ты знаешь? Ведь духи украли твою память!

– Этой ночью я ее вернул.