Бремя Чести

Дункан знал, что он должен чувствовать себя победителем, должен расслабиться. Но это было не так. Перед ним, среди его воинов, находился непростой альянс других, люди Банта, которые сидели по другую сторону стола, вместе с дворянами и королевской стражей и которые, как подозревал Дункан, все еще были преданы Тарнису. Это был хрупкий союз воющих кланов и интересов, несмотря на то, что все они были родом из Эскалона, с различными распорядками и точками зрения. Группа людей, жаждущих царствования, обладающих противоречивыми идеями относительно вытеснения Пандезии. Дункан ощущал едва скрытое напряжение в воздухе, каждая сторона была себе на уме. И по мере того, как вино текло рекой, он чувствовал, что напряжение растет.

Дункан окинул взглядом зал, отчаянно желая думать, что это единая группа его соотечественников, сражающихся за одно дело. В конце концов, они все хотели свободы. Но он чувствовал, что для каждого из них дело было другим, пути для достижения этого были различными. Чем больше Дункан наблюдал за ними, тем больше начинал осознавать, что перед ним не один народ, а группа конкурирующих интересов, которые живут на одном и том же острове. Он начал видеть, что Эскалон на самом деле никогда не был единым народом, это было лишь название. На самом деле это было отчаянное собрание крепостей, которые делили границу, со своими собственными упрямыми воинами и военачальниками, заботящимися только о своем регионе. Дункан осознавал, что работа Короля заключается в том, чтобы объединить их всех, поддерживать этот союз, который, казалось, висел на волоске. Дункан по-новому зауважал старого Короля. Несмотря на свою вину, Тарнису, по крайней мере, каким-то образом удавалось удерживать их всех вместе. Дункан понял, что добиться единения будет сложнее, чем победы.

Дункан также ощутил страх, оглянувшись и заметив Эниса, сына Тарниса, легко различимого в своем аристократическом одеянии, благодаря своим бегающим глазам, длинному вертикальному шраму вдоль уха. Он бросал холодные взгляды на Дункана, пока тот, в конце концов, не посмотрел на него, после чего Энис отвернулся. Меньше всего Дункан доверял Энису, с его полыми глазами и голодным взглядом. Он вспомнил об их непростой встрече вскоре после того, как он арестовал его отца. Энис настаивал на том, что он будет лучшим королем на месте своего отца и практически умолял Дункана дать ему власть, в ответ пообещав всевозможные союзы. Испытывая отвращение к этому вероломному сыну, Дункан отослал его с глаз долой. Ему было ненавистно присутствие Эниса за этим столом, и он бы этого не допустил, если бы не его близость с Бантом, королевской стражей и всеми дворянами. Это всего лишь еще одна неприятная сторона политики.

Пир продолжался уже несколько часов, зал был полон музыки, женщин и выпивки. Пир был предназначен для укрепления их братства. Дункан желал бы отвоевать Эскалон своими силами, но он знал, что ему понадобятся Бант и его люди, а также королевская стража. Освобождение нескольких городов – это одно, но взятие целой страны, защита ее границ и правление – совершенно другое. Дункан нуждается в них, особенно когда Пандезия, несомненно, готовится к ответной атаке.

Пока остальные ели и пили, Дункан едва притронулся к еде. Ему уже была ненавистна роль Короля. Он ненавидел политику, ненавидел править, ему было неприятно арестовывать Тарниса, который когда-то было ему вместо отца. Выбор у него был небольшой – смерть или арест – и Дункан, по крайней мере, радовался тому, что он выбрал второе. Он знал, что этот выбор угрожал его союзу с Кавосом, который все еще кипел от ярости из-за того, что он оставил Тарниса в живых, и союзу с Бантом и дворянами, которые были довольны еще меньше. Дункан со всех сторон ощущал, что его союзы распадаются.

Дункан посмотрел на Артфаэля и присутствие друга, как всегда, утешило его. Он заметил рядом с ним пустое место Энвина, своего доверенного командира. Когда он подумал о миссии, с которой отослал Энвина, у него снова засосало под ложечкой. Дункан знал, что прямо сейчас Энвин скачет сквозь ночь в Тебус, чтобы обезопасить Южные Ворота, пока не слишком поздно. Дункан задавался вопросом, удастся ли его командиру сделать это вовремя, до того, как Пандезия вторгнется с юга подобно приливной волне. Дункан ничего не хотел так, как присоединиться к своему другу, но он знал, что нужен здесь, чтобы укрепить этот союз перед следующей атакой.

Мужчины перед ними пили и наслаждались, празднуя, словно на рассвете им не предстояло отправиться в бой. Дункан видел это прежде со своими солдатами – это было их способ приготовиться к возможной смерти, лишить себя страха перед сражением. Он не стал лишать их этого удовольствия. Он видел, что даже его собственные сыновья выпили слишком много, судя по их раскрасневшимся лицам. Несмотря на их покрасневшие щеки, несмотря на их пьяное высокомерие, Дункан знал, что сейчас не время обуздывать их.